Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

и кислородными – бывших гирдовцев. В других секторах учились делать бескрылые и крылатые и ракеты. Клейменов планировал бескрылые из институтского плана убрать совсем. Самым большим был первый отдел, в нем разрабатывали пороховые снаряды, а в третьем – изобретали ускорители для самолетов.

В отношениях с Глушко Королев маневрировал, постепенно приближая Валентина Петровича и пытаясь склонить его на свою сторону в войне против Клейменова, оттого невольно оттесняя от себя гирдовца – двигателиста Душкина (впоследствии признанного конструктора) и, особенно, Костикова, мечтавшего о совместной работе с Сергеем Павловичем над ракетопланом.

– «Станция вне Земли» – это ведь ваша статья, Валентин Петрович? – спросил как-то Королев. – Нашел в старом журнале «Наука и техника».

– Да, 1926 год, апрельский номер. – По непроницаемому лицу Глушко пробежала тень улыбки. – Не думал, что после критики гирдовцами первых моих двигателей ОРМ статью вы заметили. Я тогда писал Клейменову как начальнику нашей ГДЛ, что конструкция опытного мотора по схеме и принципу действия была тождественной пороховым ракетным двигателям. Так что критика ГИРДа была не по существу.

– И заметил, и запомнилась! «Ничто нам не мешает заставить аппарат обращаться сколько угодно раз вокруг любого небесного тела… На таком аппарате можно устроить наблюдательную станцию и производить отличающиеся большой точностью исследования всех планет…»

– У вас блестящая память, процитировали почти точно.

– Уверен, что такие станции будут!

Андрей Григорьевич Костиков видел, что чаще и чаще ходят вместе по коридорам его кумир Королев и ненавистный Глушко, о чем-то мирно беседуя. Иногда они останавливались возле дверей института. Королев, разговаривая, погружал руки в карманы, а Глушко, что-то доказывая ему, рисовал в воздухе изящные параболы.

И мысль изгнать Глушко с его ядовитым азотом из РНИИ начинала бродить в сознании Андрея Григорьевича. У него даже сон пропадал, ночами, мучительно отгоняя от себя возникающее в каждом углу комнаты бледное ироничное лицо ленинградца, он то лежал, бесконечно переворачивая подушку в мятой наволочке, то вставал, стягивал наволочку: все должно быть правильным, аккуратным, а не мятым, – ставил на газовую конфорку чугунный утюг и долго гладил полотно, пока не оставалось на нем ни одной складочки. И, опять ложась, думал: и в институте работа должна вестись так же чисто и правильно…

* * *

Вскоре приказом Клейменова Королев назначается начальником восьмого сектора вместо Щетинкова, затем сектор преобразуют в самостоятельный пятый отдел. В отдел придет работать верный оруженосец космонавтики Арвид Палло, он влюбится в идею ракетоплана. А в 1937-м станет сотрудником РНИИ и молодой Борис Раушенбах, отдавший в юности дань планеризму и летавший на планерах конструкции Павла Цыбина, которого знал Королев по коктебельским соревнованиям. На планерах Цыбина летал и Марк Галлай.

«Воистину мир тесен, – с долей удивления отмечал Голованов, – Павел Владимирович Цыбин станет заместителем Главного конструктора Сергея Павловича Королева, Борис Викторович Раушенбах возглавит в королевском КБ все работы по ориентации и управлению космическими аппаратами, а Марк Лазаревич Галлай будет готовить в полет первых космонавтов». Причина таких совпадений и соединений в судьбе Королева – притяжение им тех людей, что, мелькнув однажды, были отмечены его внутренним взором как потенциально «свои» или «нужные», и потому со временем оказались встроенными, иногда опосредованно, через несколько рукопожатий, в его систему.

Насчет Глушко все много сложнее. Они с самого начала их знакомства, с первого критического отзыва гирдовцев, опознавали друг друга амбивалентно: «свой-чужой». Вопрос, почему Королев отдал предпочтение двигателям Глушко, отодвинув Душкина, некоторые историки решают однозначно: двигатели Валентина Петровича на тот момент были самыми лучшими. Есть и альтернативная точка зрения – более мощным был как раз двигатель, разработанный Душкиным, но Глушко поддерживал Тухачевский.

– Признайся, Евгений, ловко ведь Сергей Павлович тебя подсидел, – как-то полусерьезно сказал Душкин Щетинкову в присутствии Королева.

– И слава Богу! Ответственность не для меня с моим здоровьем, – искренне ответил Евгений Сергеевич.

– Баба с возу – кобыле легче, так, что ли? – засмеялся Королев.

Евгений Сергеевич стал в РНИИ верным другом Королева, но из долгоиграющей системы впоследствии выпал: часто бывая у Сергея Павловича дома, он влюбился в его жену. Из-за хронической опасной болезни он вообще испытывал благодарные чувства к врачам, поддерживающим его лечением, и Ксения Максимилиановна казалась ему и чудесной женщиной, помогающей пациентам, и женой-ангелом: безропотно терпит все эмоциональные зигзаги своего неуемного мужа.

– Я прочитал несколько лет назад книгу «Высокий путь», писатель показал буквально мой характер, как в зеркале! Я даже запомнил его слова: «У меня есть жена и маленькая дочка, – говорит герой, летчик. – Но у меня бывает много женщин, я – перелетная птица. Когда я люблю новую, мне кажется, я ее не забуду; но я забываю. Так бывает часто…» – как-то доверительно сказал Щетинкову Королев. – Дочки, правда, пока у меня нет… Почему-то я уверен, если родится ребенок, Ксана очень этого хочет, будет у нас девочка.

Сергей Павлович жену не ревновал. Куда Ксана денется? Квартира есть, пусть пока не своя, зато с удобствами. Материально живут неплохо: только Королев и Глушко, при среднем институтском окладе в 500 рублей, получают по тысяче рублей. За их высокими окладами, конечно, стоит Тухачевский.

И не до ревности Сергею Павловичу – он весь в работе.

Еще в ГИРДе Щетинков обдумал теорию крылатой ракеты, рассчитав соотношение ее массы и тяги двигателя. В РНИИ начались практические разработки. Первой стала ракета 06 и ее модификации. В мае 1934 года состоялся успешный пуск 06 – Ветров называет его первым полетом советской неуправляемой крылатой ракеты с жидкостным реактивным двигателем.

При очередном пуске ждала неудача.

– В общем, ясно, – сказал Королев, – нужно заниматься автоматикой. Отрицательный результат – тоже хороший результат. Ведет нас вперед. Без автоматического управления крылатые летать не могут. Пивоваров уже занимается первым ракетным гироскопическим автоматом, поставим его на ракету 06/3. А пока попробуем 216-ю.

– Хорошо, – кивнул Щетинков, – только дадут ли Клейменов и Лангемак деньги?

– Да, средства нужны немалые. Я все просчитал. Дорого обойдется им наш стартовый комплекс.

Средства начальство выделило. На полигоне в Софрино проложили для ракеты рельсовый путь длиной 60 метров: 216-я должна стартовать с разгонной тележки при помощи пороховых ракет. Из четырех ракет две взлетели. Почти успех.

* * *

Руководство РНИИ (позднее переданный Наркомату оборонной промышленности институт стал называться НИИ-3) считало главными своими темами решение военно-технических задач. Работа над созданием жидкостного ракетного мотора для мирного применения не вызывала энтузиазма ни у Клейменова, ни у его заместителя Лангемака. Однако имя Циолковского, ставшее символом новой эпохи, не позволяло окончательно закрыть «ненужные темы». Обласканный властью ученый был необходим молодому РНИИ-НИИ-3 как поддержка: его заочно включили