Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - Константин Маркович Азадовский

Издание я мыслил бы следующим образом. Текст Арсеньева, мое предисловие и комментарии. В статье и комментариях будет указано значение этой редакции в общей литературной деятельности Арсеньева, значение ее для выяснения самого метода Арсеньева, который в этой работе при сравнении с позднейшим текстом очень наглядно обнаруживается. Обнаруженный мною текст является непосредственно первичными впечатлениями, записываемыми сразу же за самими событиями, и порой точными выписками из дневника. Все это посылалось Арсеньевым непосредственно из тайги в газеты и печаталось. Опубликованный же текст во многом уже переработка данного, – но кроме того, – и это очень важно, – в первоначальном тексте очень много моментов, отсутствующих в окончательном тексте.

Заглавие: «Из путевого дневника. 1908–1909». Листаж – примерно 12 листов. Моя статья – 1–½ листа и комментарий – около 2‑х листов, в общем выйдет книга листов в 16»[64].

27 декабря 1951 г. между М. К. и Иркутским облиздатом был подписан договор на книгу под названием «Арсеньев. Из путевого дневника». Согласно условиям договора, книга объемом в 10 листов должна была включать в себя статью (до 6 листов), тексты (до 2 листов) и комментарий (до 2 листов). Установлен был и срок сдачи: 1 марта 1952 г. (56–7; 20–21). М. К. был обескуражен, но продолжал работу над текстом вступительной статьи и примечаниями. 4 июня 1952 г. ученый сообщает Кунгурову о новой находке («Замечательный материал!») – письмах Арсеньева к Л. Я. Штернбергу, которые он собирается напечатать в виде «вкусного дополнения» к основному тексту[65]. «Кончили ли Арсеньева?» – спрашивает М. А. Сергеев у М. К. 13 июня 1952 г. (96–27; 39 об.). Однако работа все еще продолжалась («Замучил проклятый „Арсеньев“»[66]), при том что статья была уже в целом завершена и отправлена на просмотр С. В. Обручеву.

Летом, будучи по делам в Иркутске, Сергей Владимирович встречался с новым директором издательства А. А. Ровинским. Обручев выяснил, что книга М. К. стоит в плане 1953 г., однако издательство, как сообщил он в письме к М. К. от 18 июля 1952 г., требует сокращений и отказывается поместить портрет (67–39; 14–15 об.). А в сентябре-октябре 1952 г. М. К. узнает, что в московском Росполиграфиздате[67], куда иркутское издательство отправило план будущего года «на согласование», в отношении его книги об Арсеньеве было принято решение: «Исключить из плана»[68].

После 1952 г. М. К. не возвращался к Арсеньеву. Дальнейшие месяцы и годы уйдут на утомительные переговоры и переписку. Так, в поисках нового издательства он обращается в серию научно-популярных изданий при АН СССР, которой предлагает уже не том материалов Арсеньева со своей статьей и комментариями, но авторскую книгу под названием «В. К. Арсеньев. Путешественник и писатель» (расширенный вариант уже написанного очерка). Сохранившаяся машинопись заявки, умело выдержанной в стилистике 1950‑х гг., представляет собой краткое резюме будущей книги. Приводим ее основную часть:

Данная книга задумана примерно в том же плане, как изданная в той же серии книга академика В. А. Обручева о Потанине[69], т. е. как очерк жизни и научно-литературной деятельности знаменитого русского путешественника. В ней будут охвачены следующие основные темы: обзор путешествий в Уссурийском крае до Арсеньева; жизненный путь Арсеньева, обзор его экспедиций и книг и их научное значение, – особенно будут выделены этнографические и историко-археологические исследования как работы, которые он сам считал основными в <своей> деятельности. Особая глава будет посвящена анализу стиля и художественного метода В. К. Арсеньева.

Большое внимание уделяется в книге сравнению Арсеньева и Пржевальского. Это сравнение или, вернее, сопоставление дало возможность уловить самые существенные черты научного облика Арсеньева. Деятельность В. К. Арсеньева нельзя рассматривать изолированно, но лишь в связи с общим развитием русской науки и, в частности, в связи с Пржевальским, с одной стороны, и Миклухо-Маклаем, с другой. Сближение имен Арсеньева и Пржевальского обусловлено не только тем, что Пржевальский был предшественником Арсеньева в изучении Уссурийского края, но они сближаются многими чертами личного характера и научного метода. Пржевальский создал целую школу путешественников, составляющих гордость и славу русской науки – и к той же традиции, созданной великим русским путешественником, примыкает Арсеньев, всегда сам считавший себя «учеником и последователем» Пржевальского. <…>

Одной из характернейших особенностей Арсеньевских путешествий был их резко подчеркнутый краеведческий характер. В. К. Арсеньев был не только путешественником по Дальнему Востоку, но он был его постоянным жителем и практическим работником, и потому для него на первом плане всегда стояли местные задачи, с которыми его исследования были связаны неразрывно и органически. Этот момент особо выделяется в предлагаемой к изданию книге. Арсеньев прокладывал и описывал новые пути, изучал рельефы гор и описания берегов, устанавливал состав и характер местных лесов, изучал местную флору и фауну, с особой тщательностью изучал быт коренных насельников края и его историческое прошлое и вместе с тем он разрешал важнейшие задачи, связанные с общегосударственными проблемами, главным образом с вопросами обороны края. В тесной связи с этой проблемой разрешал он и вопросы о формах более тесной связи Уссурийского края с жизнью всей страны в целом и вопросы о мерах для поднятия благосостояния края. Но краеведческое значение работ Арсеньева ни в коем случае не лишает их значения общенаучного, но наоборот придает им особый смысл и интерес, что также будет, по мере сил автора, освещено в прилагаемой[70] книге.

Особое место в книге займет вопрос об этнографических трудах Арсеньева. Этот вопрос представляется особо важным при рассмотрении и анализе научного творчества Арсеньева, т<ак> к<ак> он считал себя прежде всего этнографом. В посвященной этому вопросу главе будет показано, что Арсеньев является типичным представителем русской этнографической школы. В отличие от западноевропейских и американских этнографов русские ученые-этнографы всегда были тесно связаны с общественными течениями своего времени, отражая прогрессивные демократические идеи. Характерными представителями русской этнографической науки являются Потанин, Ядринцев, Штернберг и многие другие. Этот ряд имен этнографов-гуманистов, этнографов – друзей изучаемых ими народов возглавляется именем Миклухо-Маклая, и в этот же ряд имен включается имя В. К. Арсеньева. Особо будет подчеркнуто, что Арсеньев никогда не был бесстрастным наблюдателем быта изучаемых им народностей; с первой же встречи с ними он проникся глубоким сочувствием к ним и стал на всю жизнь их другом, защитником и представителем их интересов. В связи с этим будет освещена и практическая деятельность Арсеньева в области устройства быта малых народностей Дальнего