Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова - Андрей Васильевич Андреев

начал преподавать в МВТУ самостоятельно, а со временем стал там профессором по кафедрам физики и теоретической светотехники, проработав в МВТУ до 1927 г.

Роль Лазарева в судьбе Вавилова огромна: выбрав ранее под влиянием Лазарева своей научной специальностью именно оптику, Вавилов, благодаря Лазареву же, в послереволюционном хаосе вновь стал физиком. При этом сам Вавилов к Лазареву относился очень неоднозначно, чаще негативно. Вот несколько цитат из дневника 1913–1916 гг. «П. П. [Лазарев] – это, кажется, одно недоразумение, он не физик, не врач, а просто неведомо что» (26 апреля 1913). «Никак я не могу решить, кто же П. П. В нем есть несомненная „талантливость“ (отдельные слова и мысли), но и много самой печальной дряни» (31 июля 1913). «…необходимо будет освободиться от П. П. и начать работать либо за границей либо в другом городе» (8 января 1914). «…наконец все раскусили, что такое П. П. // 1) Это, безусловно, не физик ‹…› 2) Это отвратительный, бесхарактерно-самодержавный человек. ‹…› это что-то неврастеническое, несчастное, а иногда и противное. // ‹…› у меня останется очень скверный паспорт – моя работа, в которой выражается благодарность и проч. (вообще каждения) meinem hochverehrten Lehrer Herrn Prof. P. Lasareff![210]» (7 марта 1914). «Был у Лазарева – больной человек…» (27 января 1916). «Судьба устроила очень нелепо, под фирмою Лебедева кинувши меня в объятия П. П. Лазарева. Скверная история» (11 августа 1916). «Получил сегодня письмо от Лазарева. Пишет, что представил меня кандидатом на премию Мошнина. Подкладка этого представления довольно ясна, но перспектива в будущем заниматься физикой в стиле П. П. незавидная» (13 октября 1916). «Лазарев устроил мне золотую медаль [Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии]. Скверно, это ко многому обязывает» (28 октября 1916). «Два дня подряд видался с Лазаревым. Берет отчаяние. Больной, больной человек и наша московская физика разрушена» (15 декабря 1916).

Помимо преподавания в МВТУ, Вавилов также сразу устроился на работу и в Московский университет: сначала рядовым преподавателем в общем физическом практикуме, затем, после сдачи магистерских экзаменов весной 1919 г. и утверждения приват-доцентом, начал читать лекционные курсы по фотохимии, позднее по абсорбции и дисперсии света.

С осени 1920 по 1929 г. Вавилов преподавал физику еще и в Зоотехническом институте, со временем став там заведующим кафедрой физики. Именно в Московском высшем зоотехническом институте Вавилов получил звание профессора – уже в 1920 г.

В феврале 1920 г. в образованном из рентгеновской лаборатории Лазарева Институте биологической физики Наркомздрава Вавилов занял свой первый в жизни административный пост – заведующего отделом физической оптики. Там в следующие несколько лет были выполнены и все экспериментальные работы Вавилова.

Многолетняя послереволюционная разруха, невозможность приобретать современное оборудование вынуждали обходиться минимумом возможного. «Сергея Ивановича часто можно было встретить в мастерской за токарным станком, где он вытачивал нужные ему детали» (воспоминания П. А. Ребиндера, [Франк, 1991], с. 202). Хотя работа в нескольких местах и приносила какой-то заработок (имея и свои минусы – например, необходимость при неработающем общественном транспорте регулярно ходить пешком из конца в конец города), общая бытовая ситуация была очень тяжелой. После отъезда в 1918 г. отца за границу семья Вавиловых (мать, сестра Александра с двумя детьми и Сергей) была вынуждена «уплотниться» во флигель, в их большом доме разместили детский сад. Тем не менее с тяжелыми бытовыми условиями – инфляция, карточки на продукты, очереди, голод, острая нехватка дров зимой – как-то справлялись, в меру возможностей семье помогал и брат Николай, к тому времени уже именитый биолог.

25 июня 1920 г. Вавилов женился. В 1918 г. он снял комнату в Еропкинском переулке на Пречистенке у В. А. Веснина (1882–1950; в 1937–1949 гг. председатель Союза архитекторов СССР, в 1936–1949 гг. президент Академии архитектуры СССР). Ольга Михайловна Багриновская (1894–1978) была младшей сестрой жены хозяина квартиры. Она происходила из большой московской интеллигентной – «гуманитарно-артистической» – семьи. До 1916 г. училась в консерватории (вокал), затем добровольно ушла на фронт и провела там более двух лет, работая в отряде детской помощи (спасение детей, потерявших своих родителей в районах военных действий). Встретив однажды нового жильца, Ольга поинтересовалась, нет ли у него книги поэта Баратынского. «Иногда мы вместе выходили из дома, но никогда не видела С. Ив. без книг. Из его карманов и портфеля всегда выглядывали книги, и моим спасением в то трудное время были поэты. Их „четки мудрости златой“ говорили словами Пушкина, Тютчева, Блока. Оказалось, что С. Ив. обладатель обширной „Пушкинианы“, собрания русских поэтов. Думаю, с того и началось наше душевное общение», – писала в воспоминаниях О. М. Вавилова-Багриновская ([Вавилова, 2004], с. 42).

8 июля 1921 г. у Вавиловых родился сын Виктор.

Первую собственную экспериментальную работу Вавилов сделал в 1920 г. – провел серию опытов по проверке оптического закона Бугера. В частности, для экстремально малых интенсивностей света Вавилов впервые применил «метод гашения по порогу зрения» и, соответственно, крайне чувствительный «прибор», который он будет еще неоднократно использовать в других схожих экспериментах – собственный глаз. Очевидная причина этого – недоступность в те годы другого оборудования; но верно также и то, что глаз и в самом деле является одним из наиболее чувствительных в природе фоторецепторов, так что опыты Вавилова вполне корректны. Отголоски такого минималистского подхода – использования собственного глаза в качестве датчика – будут заметны и спустя много лет. Так, вспоминая скепсис Вавилова, уже ставшего директором Оптического института, по отношению к некоторым технически громоздким опытам его подчиненных, физик П. П. Феофилов писал, что Вавилов вовсе не был противником сложной экспериментальной техники – «он просто не любил ее» ([Франк, 1991], с. 236).

Вавилов доложил о своих результатах на I съезде Российской ассоциации физиков и опубликовал статью. Но как он ошибся в статье лета 1915 г. о неправильности лежащего в основе теории относительности опыта Майкельсона, так и теперь он сделал на основе своих опытов ошибочное утверждение о неверности «гипотезы „световых квантов“» ([Левшин, 2003], с. 92).

В том же 1920 г. Вавилов продолжил свои исследования люминесценции, начатые еще в дипломной работе (и, в свою очередь, продолжающие тематику исследований П. П. Лазарева 1912 г.), и к середине двадцатых опубликовал по этой теме несколько новых интересных результатов. В частности, в 1924 г. он установил, что у многих красителей энергетический выход люминесценции может быть в десятки раз больше, чем предполагалось до этого. К концу двадцатых он достоверно установил зависимость энергетического выхода люминесценции от длины волны возбуждающего света (эта зависимость среди специалистов получила название закона Вавилова). Были начаты важные исследования поляризации люминесцентного излучения. В будущем именно люминесценция станет узкой специальностью Вавилова-оптика.

Помимо собственных экспериментальных исследований, Вавилов активно занимался реферированием статей, рецензированием и переводом книг[211], писал статьи для различных