За гранью возможного. Биография самого известного непальского альпиниста, который поднялся на все четырнадцать восьмитысячников - Нирмал Пурджа

некий сдвиг. Еще на Аннапурне Гесман показал, что мы – элитное альпинистское подразделение. Теперь же между всеми нами возникла уникальная связь, потому что ставки, по которым велась игра, были очень высоки.

Теперь я знал, что можно положиться на Мингму и Гелджена во время поисково-спасательной операции. Лакпа Денди также проявил себя с лучшей стороны в ходе экспедиции гуркхов на Эверест. А борьба за выживание в тяжелейших условиях на Дхаулагири сблизила нас всех. Отныне я мог рассчитывать на ребят так же, как и они на меня. Как и в Лодочной службе, мы работали на всю катушку, стремясь к совершенству.

И эти взаимное доверие и поддержка очень пригодились, чтобы выстоять на восхождении на Канченджангу.

12

Навстречу тьме

Канченджанга – третья по высоте вершина мира (8586 метров) – потенциально должна была стать самой трудной в рамках первой фазы Project Possible. Это может казаться странным после Аннапурны с ее самым большим количеством жертв, однако Канченджанга – трудный восьмитысячник. Мало кому улыбалась удача и хватало сил и стойкости, чтобы взойти на эту гору, потому что штурм вершины из лагеря IV, который находится на высоте 7750 метров, – крайне тяжелая работа. До вершины остается почти вертикальный километр, но альпинисту нужно преодолеть гораздо большее расстояние, а глубокий снег на склонах почти до самого вершинного гребня сильно затрудняет восхождение.

На гребне альпинист вынужден противостоять сильным ветрам и страшному холоду. Кислорода в воздухе на этой высоте всего 33 % от нормы, а рельеф – самое настоящее минное поле: разрушенный выветренный скальный массив, покрытый снегом и льдом. Ветер несет снег с такой скоростью, что из-за него почти ничего не видно, и путь кажется бесконечным, а вершина недосягаемой. И многие альпинисты сдавались и поворачивали назад, так и не дойдя до высшей точки. Если на Эверест за сезон в среднем восходит около трехсот человек, то на Канченджангу – всего двадцать пять.

Не могу сказать, что эта гора вызывала страх. Мы уже взошли на два восьмитысячника, сделав это вдвое быстрее, чем среднестатистические экспедиции, при этом подниматься пришлось в тяжелых условиях. Однако мы вымотались. На Дхаулагири команда пять суток напролет обрабатывала маршрут и выкапывала занесенные снегом веревки, каждый из нас нес тридцатикилограммовый рюкзак. Это не могло не сказаться.

Команда прибыла в базовый лагерь Канченджанги 14 мая, и оставалось немного времени, чтобы отдохнуть, набить животы мясом жареных цыплят, купленных в ближайшей деревне, и обсудить последовательность действий на ближайшие двадцать четыре часа.

Восходить планировалось в быстром темпе и в сжатые сроки, а не рассиживаться, теряя по целым суткам в каждом из высотных лагерей, как это делают в стандартных экспедициях. Впрочем, скорость обусловливалась необходимостью. Мы уже адаптировались к большой высоте на предыдущем восьмитысячнике, а ввиду угасающих сил любая задержка грозила дополнительной тратой энергии, что могло привести к неудаче. Я готов был заснуть в любое время в любом месте, Гесман и Мингма, которые также вышли на штурм вершины, устали не меньше моего.

Мы отправились на гору с боевым настроем и быстро добрались до первого лагеря, идя в хорошем темпе. Рельеф был полон скрытых трещин. Нижняя часть склона Канченджанги известна мощными лавинами и камнепадами, грозящими похоронить ничего не подозревающего альпиниста, погода тоже была против нас.

С утра камни все были замерзшими, но днем солнце растапливало лед, что провоцировало сход небольших обвалов. Приходилось по очереди выполнять функцию часового: пока один осматривал близлежащее пространство вверху на предмет возможных камнепадов, двое других быстро перемещались до ближайшей безопасной точки. В случае угрозы часовой кричал: «Камни!» – и все дружно прятались в укрытие. Поначалу эта тактика показала хорошие результаты, и мы быстро поднимались, не теряя понапрасну силы.

– Мы, черт возьми, заберемся на гору так быстро, как сможем, братья, – вскричал я. – Если тяжело дышишь из-за работы, заснуть не получится.

В пять вечера в первом лагере мы переоделись в высотные комбинезоны. Группы альпинистов из других экспедиций на горе в семь вечера начинали штурм вершины из четвертого лагеря. (На Эвересте, где самый большой перепад высот от лагеря IV до вершины, восходители обычно стартуют около девяти вечера.) В темноте высоко вверху я увидел свет их налобных фонарей и забеспокоился. Расстояние от верхнего лагеря до высшей точки выглядело большим.

Нужно было двигаться быстро, если хотим добраться до вершины вовремя, но мой оптимизм пошел на убыль, когда я увидел, что Гесман стал отставать. Он прикладывал много усилий, чтобы соблюдать заданный нами с Мингмой темп, в котором мы поднимались по веревочным перилам. Я чувствовал себя бодрым, идя с нужной скоростью, поэтому вынужденные остановки, чтобы дождаться Гесмана, несколько тревожили.

Задержки увеличивали риск. Шансы взойти на гору и спуститься с нее в целости и сохранности зависели от того, сумеем ли воспользоваться «погодным окном». В противном случае возрастает возможность застрять на спуске, если резко ухудшится погода. А ночевать на высоте мы не планировали.

Поэтому мы взяли с собой лишь самое необходимое снаряжение, кислород, запасную веревку и немного личных вещей. Цель была штурмовать гору без остановки и пытаться не заснуть во время коротких передышек, потому что стоит убрать ногу с педали, и смерть уже тут как тут.

– Ребят, когда веселимся в Катманду, можно без проблем танцевать до шести утра, – сказал я. – С этим никаких проблем, но подъем на Канченджангу – нечто особенное. Наша жизнь в случае успеха может здорово измениться. Поэтому отдыхать не придется.

Весь фокус состоял в том, чтобы психологически перестроиться и переосмыслить предстоящую работу на склоне. Эмоционально мы справлялись прекрасно, проходя метр за метром вверх, однако физически подъем давался очень тяжело.

Несмотря на мой относительно скромный опыт восхождений, я порою мог предчувствовать надвигающуюся катастрофу на горе, так же как в ходе боевых действий удавалось предугадывать неприятности. Профессиональный солдат может оставаться достаточно бдительным и действовать правильно, даже если не сосредоточен целиком на выполнении задания. Скажем, как человек, который ведет автомобиль и при этом беседует с пассажиром. Если по ходу движения возникает проблема, водитель успевает среагировать и, например, сбросит скорость. Точно так же спецназовец понимает, что что-то произойдет, просто наблюдая за поведением местных жителей. Если они внезапно исчезают с улицы, скрываясь в домах или переулках, значит, держи ухо востро и жди атаки.

Мы поднялись выше третьего лагеря, когда я вдруг испытал знакомое чувство беспокойства: назревали неприятности. Мы поднимались по крутому ледовому склону, постепенно догоняя шедшего выше альпиниста. Держать темп было непросто, но мы