Среди людей неименитых. Воспоминания современника - Валерий Иванович Матисов

жизни не только в России, но и во всем мире, уже поставило и поставит еще больше непростых вопросов перед нынешним и грядущими поколениями «людей неименитых», т. е., проще говоря, перед всем человечеством. Использование ядерной энергии, мобильной связи, поток информации по радио, телевидению, электронной почте и Интернету (вот уж «всемирный потоп!»), употребление трансгенных продуктов, алкоголя, наркотиков, лекарств, либерализация сексуальных связей, ослабление и распад связей семейных – все это ставит «homo sapiens» перед лицом пока еще не известных и страшноватых вызовов и последствий. Достижения науки и техники в середине семидесятых годов прошлого века (т. н. НТР – научно-техническая революция) сейчас, всего тридцать лет спустя, выглядят, как изобретение колеса на фоне того, что происходит в сфере новейших технологий.

Что это – прогресс или регресс или вообще «конец света»? Русские говорят: «поживем – увидим»; рациональные картезианцы – французы более точны: «Qui vivra verra» (кто будет жить, тот и увидит). Не хотелось бы завершать свои воспоминания о прожитом времени на такой пессимистически-апокалиптической ноте. Думаю, что подобные мысли посещают не только меня. Люди, сознающие абсурд человеческого существования, вечно озабоченные неразрешенностью человеческих проблем, остро взыскующие Истины или Бога, рождались во все времена.

Вот возьму себе в союзники не любимого мною Л. Н. Толстого (все-таки «матерый человечище»). Пьер Безухов, будучи в состоянии депрессии, вспоминает «…о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда и делать нечего, старательно изыскивают себе занятие для того, чтобы переносить опасность». И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, все равно: только бы спастись от неё, как умеют! – думал Пьер. – Только бы не видеть ее, эту страшную её». Напомню тем, кто подзабыл: страшная Она – это Жизнь.

У французов есть поговорка: «Il faut vivre sa vie» (её нужно прожить, свою Жизнь). Особенно ясно я осознал эту французскую мудрость, когда смотрел одну телепередачу. По случаю двадцатилетия гибели советской атомной подводной лодки «Комсомолец» брали интервью у моряков-подводников, которым удалось спастись. Они продержались на перевернувшемся надувном плоту в ледяных водах Балтики около двух часов (в такой воде человек может выдержать не более 10 минут), пока их не подобрали спасатели. Один мичман четко разъяснил мне мысль французов о том, что «нужно прожить свою жизнь»: когда он разумом понял, что настал конец и уже ничего не хотелось, хотелось скорее умереть; он приказал себе: «Заставь себя жить!» Многим, наверное, приходилось заставлять себя жить. Я свою жизнь прожил, да и у Пьера Безухова, помнится, все образовалось, и у него с Наташей было много детей.

Но тем, кто будет жить после нас, надо вписываться в новые реалии. Ни одна страна мира не претерпела столько изменений, как Россия, не наломала столько дров, как мы. На переломе тысячелетий в глобально изменяющемся мире Россия в очередной раз стала общественно-политическим полигоном, и на нее обрушились все мыслимые и немыслимые испытания. Но радикальные глобальные изменения коснутся не только нас, они затронут все человечество: исчезнут города (Аквила) и даже страны, возникнут новые (Косово, Абхазия, Южная Осетия); исчезнут одни отрасли производства, и появятся другие; технологии, кажущиеся сейчас ультрасовременными, сменятся пока еще неизвестными. Изменится и мораль: сегодняшние добродетели будут осмеяны, а вчерашние пороки станут непременным условием выживания (ну это-то мы видим уж сейчас). Так что с барским менталитетом и слезливой душой Ильи Ильича Обломова или того же Пьера Безухова нас в третьем тысячелетии не ждут.

Дорогой мой терпеливый и любознательный читатель (терпеливый и любознательный хотя бы потому, что дочитал эти записки до конца), вправе спросить меня: «Ну а ты сам-то нашел смысл жизни?» Отвечу честно: нашел. Смысл жизни, как я его понял, заключается в любви. Любовь – это желание добра другому человеку, как самому себе. Меня любили, и я любил. Смысл жизни заключен в отношении человека к человеку – других ценностей в жизни я не обнаружил. Я испытывал радость от самого факта посещения и пребывания в этом мире.

Ну а чтобы меня не обвинили в излишней пафосности, уточню: звонит один одессит другому и говорит: «Вот вы вчера были у нас в гостях и у нас пропали серебряные ложки». – «Как вы могли такое подумать?» – «Да вы не волнуйтесь, ложки-то мы нашли, но осадок остался!»

Вот и я смысл жизни нашел, радость бытия тоже, но… осадок остался. Осадок «Царюющего зла».

И все-таки, когда наступит мой последний час, скажу: «Слава тебе, Господи, за все!» и если буду еще в силах, добавлю: «Господи, храни землю Русскую!»

Февраль 2009 года,

Москва.