Очерки Юринской жизни - Константин Кислов

рыбного промысла мужики, хотя и с великим почтением относились к жирной, приятной на вкус соминке, все же приберегали свои уловистые и не дешевые снасти. «Его усатого черта не то что лягушкой — опалённым поросенком из омута не выманить. Скорее всего он тебя в коряжник утянет. Нет уж, пущай живет до поры до времени...»

А вот почему они стонут в сенокосную пору, это, кажется, и тороватым Сутырским рыбакам узнать не удавалось. Может, тоска их томила — простора в озерах мало для большой рыбы?..

От Полянки — это восточная окраина Юрина, — под горой, на которой когда-то стояли дремучие леса, и почти до Ящеринских лугов, цепляясь друг за друга небольшими проливами протянулись два озера: Малое и Большое Травяные. Они не глубоки и, как все пойменные озера, богаты рыбой, на удачную ловлю которой напрасно зарились даже рыбаки-любители — причины все те же.

 

В летнюю пору умиротворенная поверхность Большого Травного озера превращалась в чудесный ботанический сад — на плаву зеленые лапы кувшинок, едва не закрывают от глаз все водное зеркало. Над ними чуть-чуть приподняты «кубышки» желтых и белых, как ранний снег цветов; тростниковые заросли по всему берегу и почти у самой воды, в густом травостое колышутся нарядные шапочки дикого лука, а за ними столбунцы выбросили свои рыжие метелки поближе к солнцу. Даже в зимние холода Травное не теряло своей неразгаданной прелести. По запорошенному льду туда и сюда разбегались хитрые наброски заячьих игривых следов, а между ними — спокойные лисиные стежки, и множество следов малого и большого лесного зверья. Похоже, природа давно облюбовала эти озера и ждала случая, чтобы подсчитать по следам своих сожителей поголовно.

У северного берега Большого Травного озера некогда плотной богатырской стеной стояла вековая дубрава. От Бардинского бора ее отделяла не очень широкая мочажина, поросшая ольхой и крушинником. В этих глухих местах привольно жилось зверю и птице. А уж белых грибов бывало — марийцы целыми семьями приезжали сюда на подводах с правого берега Волги.

Когда началась Первая мировая война, дубрава пошла под топор — ее срубили на дрова для солдатских семей, заодно пошли на дрова и ольха, и крушинник. От дубравы осталась голая плешина, а от дупелиной мочажины — лягушиное болото, рассадник малярии, какой жители Юрина и близких деревень до того и знать не знали.

 

* * *

 

Рассказ об озерах и старицах Волго-Ветлужской поймы можно и продолжить, только вот надо ли?.. Пожалуй, надо хотя бы потому, что здесь часть нашей истории, которую поколения, идущие за нами, вероятно, уже никогда не узнают. Да и настоятельного повода к воспоминаниям о старицах, каких молодежь не видела, скорее всего не возникнет. Зато тем, кто даже в минуты слабости и безграничных фантазий не сумел предвидеть дьявольской силы разрушения, какое принесет на горе людям водохранилище — они ведь знали наперечет все озера и старицы и дорожили ими, как волшебными зеркалами, реально отражавшими божественную красоту голубого неба. Да и как иначе? Эта непридуманная человеческая любовь передавалась из поколения в поколение с молоком матери. Старики говаривали: «Озеро — не лохань помоев, каждое имеет свое законное имячко, свой норов и свою, только ему даденную Богом жизнь...» Старики вечно тоскуют и жизнь знают со всех сторон. Ведь среди этих именитых и безымянных озер встречались и такие, где даже неприхотливые караси не водились, лягушек и тех не бывало. Творя водохранилище «преобразователи» природы, не разобравшись, слили все воды в одно болезнетворное болото.

Хочется рассказать еще о двух озерах: о Волоконном и Танькиной Ямке. Находились они неблизко друг от друга, но на одной параллели и напоминали собою довольно необычную форму. Танькина Ямка — почти идеально круглая, а берега у нее были настолько круты, точно их вырубил некий гигантский механизм. Если смотреть на озеро с луговой гривы, заросшей колючим кустарником, водное зеркало его уместится в голубом чайном блюдце. Рыбаки говорили, что в озере обитает много разновородной рыбы, но ее никто не ловил, кроме, разве, любителей, ставивших в определенное время жерлицы на щуку.

Глубина озера была так велика, а подходы к нему из-за береговой крутизны не всегда казались возможными — это и не позволяло произвести точного обмера поверхности и особенно глубины, а может, никого и не интересовал такой обмер. К воде вела через густую непролазь едва лишь приметная тропинка проторенная, должно быть, рыбаками-любителями.

Похоже, что такое озеро могло возникнуть в результате мощного тектонического процесса еще до подхода сюда с северной стороны главного русла Волги.

Озеро Волоконное схожее с Танькиной Ямкой разве только по расположению, по невымеренным глубинам и глухой замкнутости — сюда, как и в Танькину Ямку не впадало ни одного ручья и ни одного не вытекало отсюда. Береговые очертания озера капризные, угловато изломанные, а само название более созвучно гордому дворянскому имени. Но кто и почему так назвали его? Может, когда-то и что-то живое, и неистово сопротивляющееся волокли из его мрачных глубин по приказу дворянина-хозяина?

Пойменные озера... Кто их теперь найдет и обозначит? Одни плотно затянулись студенистым слоем ила и грязи, пропитанным нефтью, и сравнялись с береговой линией. Другие превратились в опасные для всего окружающего кладбища уснувшей на веки рыбы, гниющих водорослей. Третьи, если там все сохраняются большие глубины, а сквозь золотистые пески бьется целебная ключевая вода — там сохранились зимовальные ямы для рыб, оставшимся на зло всем смертям жить.

Озерная проблема Волжско-Ветлужской поймы и связанная с нею хозяйственная деятельность и жизнь местного населения никогда и никем серьезно не изучалась. А жаль.

 

* * *

 

До заполнения Чебоксарского водохранилища не только в пойме, но и в ближайших и дальних лесах, в оврагах, в давно усохших болотах встречались родники студеной ключевой воды. Некоторые из них почитались населением как святые. Возле такого родника непременно стоял деревянный крест с образами Христа, либо Девы Марии, на подставках лежала колода и берестяные черпачки для питья. Нередко над таким родником была поднята и тоже берестяная двускатная крыша. Если родник недалеко от деревни или от лесного кордона — сюда вела торная дорожка, люди ходили по воду, а иные просто посидеть в холодке, утолить жажду, умыть разгоряченное работой лицо, помечтать...

В 20-х годах в Большом юринском овраге — тогда он в двух или трех местах был перепружен невысокими плотинами, — воды вполне хватало не только для полива огородов, но и для нормальной работы кожевенных заведений. Полезный был овраг, особенно