Антонина Пирожкова - Воспоминания

На чугунолитейном заводе, до которого надо было ехать от гостиницы на трамвае, и довольно долго, я познакомилась с изготовлением наших тюбингов. В опоки заливался горячий чугун, а когда чугун остывал, тюбинги извлекали из опок, обрабатывали те их поверхности, которые должны были соприкасаться между собой.

С мастерами цеха мы обсудили, каким способом будут изготовляться наши нестандартные тюбинги, особенно БВ (боковой верхний), имеющий довольно сложную форму, а также какой степени точности должна быть их обработка, и я дня через три уехала в Москву.

Рождение дочери Лиды

Двухлетняя дочь Валентина Петровича Катаева, вбежав утром к отцу в комнату и увидев, что за окнами все побелело от первого снега, в изумлении спросила:

— Папа, что это?! Именины?!

Бабель, узнав об этом, пришел в восторг. Он очень любил детей, а жизнь его сложилась так, что ни одного из своих троих детей ему не пришлось вырастить.

Бабель женился в 1919 году на Евгении Борисовне Гронфайн. Ее отец был богатым человеком в Киеве, имел там заводы, производящие сельскохозяйственные машины.

Отец Бабеля покупал эти машины, а затем продавал их в своем магазине в Одессе. Знакомство молодых людей состоялось, по всей вероятности, в те годы, когда Бабель стал студентом Коммерческого института в Киеве, а Евгения Борисовна, закончив гимназию, там же училась в частной художественной школе.

Окончив институт, Бабель уже в 1916 году уехал в Петроград, где познакомился с М. Горьким; печатался в его журнале "Летопись", работал в 1918 году в газете "Новая жизнь" и переводчиком в ЧК и только после этого возвратился в Одессу и женился.

В мае 1920 года Бабель уехал в Конармию как корреспондент газеты "Красный кавалерист", имея документы от ЮгРОСТА на имя Кирилла Васильевича Лютова.

В 1922 году он уезжает на Кавказ в качестве специального корреспондента газеты "Заря Востока", но теперь уже с женой и сестрой.

Когда в 1923 году заболел его отец, Бабель был в Петрограде и, возвратившись в начале 1924 года в Одессу, уже не застал его в живых.

После смерти отца Бабель с семьей — женой, матерью и сестрой — переехал в Москву, где остановился поначалу у своего друга Исаака Леопольдовича Лившица, но вскоре поселился под Москвой в небольшом городке Сергиев Посад.

В декабре 1924 года сестра Бабеля Мария (Мера) уехала в Брюссель к своему жениху, Григорию Романовичу Шапошникову. А уже в августе 1926 года к ней отправилась мать Бабеля. В этом же году его жена, Евгения Борисовна, уехала в Париж. Поводом для отъезда жены считалось ее желание продолжить там обучаться живописи, но известно, что еще до отъезда Евгении Борисовны, в декабре 1925 года, Бабель переехал из Сергиева Посада в Москву к Тамаре Владимировне Кашириной.

13 июля 1926 года у Бабеля и Тамары Владимировны родился мальчик, кстати, того же числа и месяца, когда родился и сам Бабель. Мальчику дали имя Эммануил в честь деда.

В 1927 году, похоронив в Киеве отца Евгении Борисовны и ликвидировав там обстановку квартиры, Бабель должен был отвезти ее старую и больную мать к дочери в Париж.

Семейная жизнь с Тамарой Владимировной не сложилась, и, уезжая в Париж, он надеялся наладить свои отношения с Евгенией Борисовной.

Бабель пробыл в Париже до конца 1928 года, и за это время Тамара Владимировна вышла замуж за писателя Всеволода Иванова, который усыновил мальчика, дав ему свою фамилию и переменив имя Эммануил на Михаил. Так Бабель потерял своего первого ребенка, с которым ему не разрешалось даже видеться.

В Париже отношения Бабеля с Евгенией Борисовной наладились, но переехать в Москву она, очевидно, не захотела, и Бабель возвратился домой один, без семьи. В июле 1929 года у Евгении Борисовны родилась дочь Наташа, с которой Бабель смог встретиться только в 1932 году, когда снова приехал в Париж.

Про Тамару Владимировну и мальчика Бабель, познакомившись со мной, никогда не говорил, но, пока он был в Париже, его ближайшие друзья мне все рассказали. Уважая его желание, я никогда не заводила с ним разговоров на эту тему.

Но зато о Наташе я знала все; Бабель всегда показывал мне ее фотографии, рассказывал, что о ней пишет Евгения Борисовна, просил меня покупать ей игрушки и книжки.

Наташа была очаровательным ребенком и так мне нравилась, что я захотела иметь такую же веселую и лукавую девочку.

В январе 1937 года наша девочка родилась. Мне хотелось дать ей имя Мария, но Бабель сказал, что у евреев не полагается давать детям имена живых родственников, сестру же Бабеля звали Марией. Однажды в роддом Бабель принес мне книгу Стерна "Сентиментальное путешествие по Франции и Италии", в ней я встретила имя Лидия и решила, что девочку назовем этим именем, с чем Бабель согласился.

Вечером того дня, когда Бабель отвез меня в родильный дом, к нему пришел С. М. Эйзенштейн с Перой Моисеевной Аташевой. Бабель не отпускал их домой до тех пор, пока не узнал, что родилась девочка. Это случилось 18 января в 2 часа 40 минут утра.

Помню день, когда Бабель приехал в роддом за мной и дочерью. Уже одетая в свое обычное платье, я вдруг увидела, как открылась входная дверь вестибюля и вошел Бабель с таким количеством коробок шоколадных конфет в руках, что должен был эту стопку поддерживать подбородком. И тут же стал раздавать эти коробки врачам и сестрам, которые попадались ему на пути. Кому надо и кому не надо. В этом весь Бабель!

Поздравить нас с рождением дочери первым пришел Сергей Михайлович Эйзенштейн. Пришел и поставил на стол какой-то предмет, упакованный в бумагу и перевязанный красной лентой с бантом. Когда бумагу развернули, в ней оказался детский белый горшочек, а внутри букетик фиалок. И где он в январе достал фиалки? Кстати, купить в магазине такой необходимый предмет, как детский горшочек, в нашей стране тогда было невозможно.

Летом 1937 года, когда нашей дочери Лиде было пять месяцев, Бабель снял дачу на станции Белопесоцкая, под Каширой.

Белопесоцкая расположена на берегу Оки. Купаться и греться на берегу реки, на чистейшем белом песке, было одним из самых больших удовольствий Бабеля.

Вдвоем с ним мы часто ходили гулять в лес, но, едва только мы в него углублялись хоть немного, он начинал беспокоиться и говорил:

— Все! Мы заблудились и теперь нам отсюда не выбраться.

Привыкший к степным местам, он явно побаивался леса и, как мне казалось, не очень хорошо себя в нем чувствовал. С большим удивлением и даже почтительностью относился он к тому, что, куда бы мы ни зашли, я всегда находила дорогу и была в лесу как дома.

— Вы колдунья? — спрашивал он. — Вам птицы подсказывают дорогу?