Мартин Скорсезе. Ретроспектива - Роджер Эберт

старается держать эту информацию при себе. Она с величайшей ловкостью работает над сохранением возможности грядущего брака, словно не замечая ничего плохого.

Вся актерская игра нацелена на сохранение хрупкого баланса любовной войны. В ее эпицентре – герой Дэниела Дэй-Льюиса, который ошибочно думает, что у него есть свобода воли. Мишель Пфайффер в роли графини видит общество насквозь, не отвергая его, и получает почти чувственное удовольствие, соблазняя Арчера силой разума. Поначалу кажется, что маленькая Мэй – невольный свидетель и жертва, но Вайнона Райдер постепенно раскрывает глубину интеллекта героини, и в последней сцене, как я уже написал, многое становится понятным.

Скорсезе известен «беспокойной» камерой, он редко позволяет себе статичные кадры. Но здесь создается впечатление изящества и солидности визуального стиля, и только при повторном просмотре вы поймете, с какой тонкостью его камера непрерывно движется, вклиниваясь в разговор, как любопытный незваный гость.

В начале фильма «Эпоха невинности», как я уже отметил, представляет совершенно чуждый нам мир. К концу мы понимаем, что эти люди испытывают те же эмоции, страсти, страхи и желания, что и мы. Просто они ценят их больше, относятся к ним менее легкомысленно и не обольщаются минутным удовольствием, дабы не ставить под угрозу изысканность и полную сожалений романтику жизни.

Невинность Мартина Скорсезе

19 марта 1993 года, Нью-Йорк

С величайшим из ныне здравствующих режиссеров я познакомился в 1967 году, когда парень по имени Марти только окончил Нью-Йоркский университет. Теперь он – знаменитый Мартин Скорсезе, и даже другие режиссеры отдали бы ему пальму первенства (возможно, после самих себя). За последнюю четверть века никто не снял больше выдающихся фильмов и мало кто изменился меньше. Он все еще много жестикулирует и подпрыгивает, когда разговаривает, и использует тактику уличного комика – у него есть шутки на все случаи жизни.

Я учусь, когда слушаю, как он говорит о кино. Он видит фильмы специфическим образом, эмоции и изображение связаны для него воедино, так что, когда он рассказывает о чувстве в одном из своих фильмов, он говорит и о том, как именно он использовал камеру, чтобы его передать.

Вот как он рассказывает про один момент в его замечательном новом фильме «Эпоха невинности». Действие разворачивается в среде богатых нью-йоркских аристократов 1870-х годов. Снят он по роману американской писательницы Эдит Уортон, где мужчина должен жениться на «правильной» женщине, но влюбляется в другую, а общество видит в этом угрозу и пытается его остановить.

Герой планирует поездку из Нью-Йорка в Вашингтон, чтобы побыть с любовницей. Он говорит жене, что едет в командировку. Затем он узнает, что любовница все-таки не приедет в Вашингтон. Мужчина тоже отказывается от поездки и говорит об этом жене. Та догадывается о причинах, но достаточно умна, чтобы не вступать в конфликт с мужем.

«Эта сцена – одна из причин, почему я захотел снять этот фильм, – рассказал мне Скорсезе однажды у себя в гостиной на Манхэттене. – Когда они садятся в карету, она говорит: “Извини, но как ты можешь заехать за Эллен, когда тебе нужно ехать в Вашингтон сегодня днем?” Он отвечает: “О, это отложили”, – и они садятся в карету. Затем она говорит: “Это странно”, – потому что знает, что судебное дело в Вашингтоне все еще слушается. И он признает: да, это так. “Значит, слушание не откладывается”, – добавляет она. Это ее способ борьбы. А он отвечает: “Нет, не откладывается, откладывается моя поездка”. То есть они оба знают, что он солгал, но ни один из них не говорит этого напрямую. И мне показалось интересным снять это с легким оттенком иронии. Я спрашивал себя, как поставить камеру, насколько крупным должен быть кадр, как найти правильный ракурс, достичь эмоциональности в актерской игре. Это было так забавно, как рисовать миниатюры».

И это действительно так. В руках другого режиссера сцена могла бы быть собрана из крупных планов и прищуренных глаз, чтобы самый тупой простак в зале понял, что здесь есть ложь и интриги. У Скорсезе эта сцена заставляет затаить дыхание, потому что вы понимаете, в какой опасности находятся герои. Один неверный шаг – и правда, которая положит конец браку, будет раскрыта. Ни один из них не хочет делать этот шаг. И все же правда находит выход, так и не озвученная.

Я сказал Скорсезе, что во многих современных фильмах совершенно ясно, что говорят герои и что означают сцены. Все драматические моменты нагнетаются настолько, что даже полупьяный парень, смотрящий фильм в самолете, ничего не упустит. В «Эпохе невинности» социальная ткань между персонажами находится под угрозой разрыва, но никто не хочет этого признавать. Фильм рассказывает о том, как встретиться с этой опасностью и преодолеть ее, причем никто не признает, что опасность вообще существует. Тонкость кинематографического языка.

Скорсезе рассмеялся: «Кино стало грубым, да. Потеряло в цвете, красоте языка и выразительности. Меня самого обвиняли в этом несколько лет назад. Была замечательная статья в New York Times, она называлась “Что случилось с языком в кино?”. И в ней цитировали “Бешеного быка”. Конечно, фраза типа “Вы найдете свою собаку мертвой в коридоре” не является вершиной стиля. Но в этом фильме, когда герой Де Ниро обвиняет брата в том, что тот развлекается с его женой, персонажу нужно шесть страниц диалога, чтобы объяснить, что он имеет в виду. Возможно, это не диалог для гостиной. Но это тонко.

Меня всегда интересовала жестокость, скрытая за манерами. Люди скрывают за словами то, что имеют в виду. В субкультуре, где я рос, в Маленькой Италии, если кого-то решали убить, это было окончательно. Обычно это делал друг. Это почти ритуальное убийство, жертвоприношение. Но в нью-йоркском обществе 1870-х годов ничего подобного не было. Оно такое хладнокровное… Я не знаю, что предпочтительнее. Я вырос с определенными взглядами на жизнь, но за последние десять лет стал больше ценить способность в определенных эмоциональных ситуациях говорить мало, имея в виду многое».

Новый фильм Скорсезе в индустрии называют «костюмной драмой» – большое внимание уделяется деталям костюмов, убранству интерьера, языку, манерам и постановкам званых приемов. Однако в ленте бьется красный пульс страсти. Той самой, что вдохновляла Скорсезе почти во всех его фильмах: страсть человека, вынужденного выбирать между тем, чего он хочет, и тем, что считает правильным.

Дэниел Дэй-Льюис играет в фильме Ньюленда Арчера, перспективного молодого человека из хорошей семьи, помолвленного с Мэй Уэлланд (Вайнона Райдер). Милая, воспитанная и красивая девушка с хорошими связями. Однажды вечером в опере он видит кузину, свою подругу детства, что вышла замуж за польского графа, а теперь