Мой следующий вздох: мемуары - Jeremy Renner

вещи придают нам силы" или "Никогда не знаешь, где в твоей жизни находятся люки, не так ли?" или "Испуг и потеря оставляют осадок" или "Неизвестность... это самое страшное, что есть на свете".

Или, возможно, она прочитала: "Всегда есть кто-то виноватый, что не то же самое, что обвинять".

Я понял это, когда узнал о том инциденте и его последствиях: Это была моя вина. Я заставила всех этих замечательных людей пройти через ад. Не имело значения, что я пыталась спасти Алекса, - то, что случилось потом, мы должны были преодолеть все вместе.

Хотя я находился в коме, где-то в глубине души я уже знал, что Ким придется мучиться, общаясь с врачами, принимая решения о моем уходе, справляясь с внешним миром, который уже стучался в двери "Ренауна", требуя информации, и в то же время страдая от того, что случилось с ее братом, с которым она была так близка. Я знал, что моя мама никогда не сможет избавиться от первого взгляда на мое разбитое тело, на мой выбитый глаз, на ее старшего ребенка, интубированного, подключенного к аппарату, на его дыхание, ужасающее дыхание, на лотерейные номера его жизни, мигающие, когда аппараты пищат и жужжат, наполняя неспециалистов ужасом и страхом, подобным страху, который испытываешь в самолете, когда его затягивает и бьет страшная турбулентность, отчаянно надеясь, что стюардессы не выдают на своих лицах паники, которую они испытывают. Я знал, что Кайла вечно будет удивляться, почему она слышит вертолет, будет хихикать при виде всего этого снега, а потом упадет лицом вперед в лавину ужасных новостей. Я знал, что Ники всегда будет падать в обморок, что ее всегда будет находить дочь, что она всегда будет молиться, чтобы ей удалось улететь в Рино, потому что она думала, что должна попрощаться со мной. Я знал, что Дэйв Келси будет вечно мечтать о пшеничном поле и молотилке. Я знал, что Рори Милликин будет оплакивать то, что случилось со мной, и чувствовать мучительную созвучность этого с тем, что произошло с его братом за несколько десятилетий до этого. Я знал, что заполнил сознание Алекса образами, которые ему никогда не рассеять, никогда полностью не изгладить из жизни, которая только-только обретала смысл и цель. Я знал, что Джесси Корлетто всегда будет отвечать на звонки со словами: "Мы сделали все, что могли". Моему приятелю было так больно это проглотить, тем более что он знал, что теперь ему придется ехать в больницу, встречаться с моей сестрой и наставлять ее в том, что будет дальше, и все это не говоря ни слова о том, какой ужасный звонок он получил. Я знал, что в двадцатиминутном звонке в службу 911 Рич навсегда останется безумным и расстроенным; Барб будет видеть цвет кожи своего дяди каждый раз, когда закроет глаза, потому что это был цвет моей кожи на льду.

И я знал, что где-то в Рино моя дочь Эва будет сидеть с бабушкой, и ей расскажут, что случилось с ее отцом.

В тот день Фрэнк потратил сотни долларов, делая все возможное, чтобы отвлечь и развлечь Аву и ее кузину Беллу. Однако в конце концов стало ясно, что кто-то должен рассказать Аве о том, что происходит.

Ким уже связалась с мамой Авы, Сонни, чтобы держать ее в курсе происходящего. Она сообщила Сонни, что Ава в безопасности, что со мной произошел несчастный случай, и спросила, как она хотела бы сообщить об этом Аве. Поскольку становилось ясно, что я, по крайней мере, переживу этот инцидент, был разработан план, чтобы Ава не видела меня в больнице - кто знает, как на нее подействовал бы вид моего избитого тела, подключенного к аппаратам, хотя все согласились, что это было бы наверняка слишком. Также было решено, что моя мама отправится в отель и расскажет Аве столько, сколько, по ее мнению, она сможет вынести.

Вместе с Ким, Ники и Кайлой моя мама отправилась к Эве, чтобы рассказать ей о случившемся.

Эва выглядела потрясенной.

"О нет, Боже мой. Что?" - сказала она. Белла крепко обняла ее.

Моя семья не рассказывала ей подробностей, но было ясно, что она видит и чувствует, насколько хмурыми и серьезными были окружающие ее взрослые. Все были там, запертые в каком-то случайном номере отеля, и все просто смотрели на нее. Она должна была все это почувствовать, и, думаю, именно это помогло ей понять всю серьезность происходящего. Они старались как можно больше подбодрить ее - "Папа сильный, он поправится", - но она оставалась очень тихой.

А потом, в течение следующего часа, она сидела на кровати в отеле и смотрела видео с нами двумя, снова и снова, на своем iPad.

Это разбило всем сердце. Казалось, она что-то оплакивает, не зная, как сложится ее жизнь, моя жизнь. Проснувшись в то утро, моя милая дочь ожидала, что я вернусь, чтобы расчистить путь в захватывающий новый год, наконец-то освободиться от власти шторма, подняться на гору и, надеюсь, попасть на склоны, чтобы покататься на лыжах и сноуборде и провести волшебный день со своим отцом. Вместо этого ей в номере отеля в Рино сообщили, что я попал в аварию, что она не может меня видеть, что со временем мне станет лучше... И перед лицом этого невыносимого поворота в ее жизни она удалилась к нам, и ее молчание было более красноречивым, чем любые слова, которые она могла бы произнести.

Прошло еще двенадцать дней, прежде чем я увидел Аву.

В ту первую ночь никто не спал долго. Все жили минута за минутой, час за часом. В какой-то момент в тот день моя семья и друзья узнали, что чудесным образом ни один из моих органов не разрушен, позвоночник цел, сердце работает, а мозг, скорее всего, не поврежден. В совокупности эта информация помогла всем понять, что я буду жить и, возможно, даже значительно, если не полностью, поправлюсь.

Это было похоже на чудо. И оно было подкреплено любовью со стороны общества. Люди приносили еду в различные гостиничные номера, которые были организованы мэром и другими; никто не мог сделать достаточно для моей семьи.

В ту первую бессонную ночь Кайла лежала в постели с Марком, и они обсуждали, как я вел себя в дни, предшествовавшие инциденту.

"Его дух знал, что его ждет", - сказала Кайла. "Он так ощутимо отличался от того Джереми, которого мы всегда знали. Я думаю, он каким-то