Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон

меры, или же принятые законопроекты не вступят в силу, или их воплощение будет саботировано контрмерами частных лиц.

Эта формулировка типична для «радикального унитаристского» подхода Monthly Repository с главной идеей просвещенного руководства, образованного согласно науке населения и распространения образования на «людей», под которыми обычно подразумевался (как отмечает Кэтрин Глидл) нижний средний класс и верхушка рабочего класса[a]. Такой подход отличался от позиции многих политических радикалов предыдущего поколения, в первую очередь Уильяма Коббета[b], который «ненавидел политических экономистов и их овеществление человеческих отношений» и в 1810–1820‑х годах регулярно подвергал их труды нападкам в своем издании Weekly Political Register[c]. (Когда Мальтус[d] выпустил новое издание «Опыта о законе народонаселения», Коббет опубликовал в Weekly Political Register открытое письмо «К пастору Мальтусу»: «Ваша книга о НАСЕЛЕНИИ… могла быть написана только человеком, способным на более жестокие поступки, чем всё, что происходило в Варфоломеевскую ночь»)[89]. «Радикальная унитаристская» позиция также отличалась от образовательного проекта вигов, представленного миссис Марсе в «Беседах о политической экономии» (1816) – книге, через которую Мартино познакомилась с этой теорией, но которая использовала политическую экономию для оправдания богатства и считала ее предмет неподходящим для рабочего класса. Когда главная героиня «Бесед» Кэролайн спрашивает свою учительницу миссис Б., будет ли та преподавать политическую экономию рабочим классам, миссис Б. отвечает отказом[90]. Проект Мартино, которая принадлежала к радикальным унитаристам, как и проект Фокса в Monthly Repository, отражает убеждения ее круга, согласно которым, как утверждал У. Г. Ашерст, «открытия науки открыли путь к единству человечества», а научный и промышленный прогресс, как настаивал У. Б. Адамс, должен приносить рабочим пользу, а не причинять дополнительные страдания[91].

К лету 1831 года Мартино набросала план своих «Иллюстраций политической экономии» «в очень маленькой синей книжице», а к осени она «укрепилась в намерениях, поклявшись, что никакая сила на земле» не сможет ее отвлечь. Столкнувшись с отказами нескольких издательств, она твердо решила, что ее проект должен быть осуществлен: «Люди хотели книгу; и они должны были ее получить»[92]. Это иллюстрирует, как она расширяет применение политической экономии от личного (как в рассказах для Houlston) до более общего, публичного блага – возможность для «масс» управлять собственным благосостоянием[93], действовать в повседневной жизни в соответствии с научными законами, как это делала сама Мартино после изучения экономической теории.

Почему необходимость публикации ее рассказов о политической экономии стала в 1831 году столь насущной? Что говорит исторический контекст о концепции знаменитой серии Мартино? Если мы посмотрим на «Историю Англии во время Тридцатилетнего мира 1816–1846», которую Мартино написала в 1848 году (в год европейских революций), мы найдем ключ: она рассматривала эпоху реформ 1832 года как английский эквивалент Французской революции. В главах, посвященных 1830–1832 годам (смерть Георга IV, лорд Грей на посту премьер-министра и дебаты о парламентской реформе), Мартино называет 1830 год «Первым годом народного дела» по аналогии с Французской революцией, когда события начинали датировать с момента падения монархии. Мартино описывает пятнадцать предыдущих лет правления тори как «темные и тревожные», «обескураживающие и вызывающие гнев», отмечая подавление свободы и «превратности судьбы», от которых страдали люди, но также отмечая, что они «извлекли из этого уроки поразительной и добродетельной силы – уроки, которые подготовили их к тому, чтобы требовать мудро и действовать великодушно, осуществляя величайшую революцию в истории своей страны»[94]. В 1831–1832 годах она отмечает «большой ажиотаж среди средних классов, державший страну в течение почти двух лет в состоянии, которое совершенно справедливо можно было назвать революционным» и отмечает (с одобрением) «решимость политических союзов в случае необходимости идти на Лондон»[95]. В своем отчете о парламентской битве за реформу она вновь обращается к языку революции:

Во всех предыдущих «революциях» – если использовать термин антиреформаторов – [люди] действовали (если вообще действовали) под руководством небольшой группы представителей высшего класса, которая думала за них, понимала за них и использовала людей в качестве инструмента. Теперь мыслители и вожди представляли все социальные классы, и множество людей действовало не только по приказу, но и согласованно, вместе[96].

В целом, концептуализируя период 1830‑го по 1832‑й, когда она задумывала «Иллюстрации политической экономии» и опубликовала первые из них, Мартино видела в своем воображении английскую революцию – не революцию цареубийства и беззаконного насилия (хотя она описывает вспыхнувшие в Дерби, Ноттингеме и Бристоле беспорядки, направленные против антиреформаторов, и изображает лишение Вильгельма IV власти), а войну идей, в которой мыслящие мужчины и женщины всех классов откроют новую политическую эру.

В таком контексте «Иллюстрации политической экономии» Мартино стали литературным проводником революционных изменений 1830‑х, так же как трактаты Мор были призваны сдержать революцию в 1790‑х. Действительно, первый рассказ «Иллюстраций» – «Жизнь в дебрях» (1832) – изображает социальные потрясения в британской колонии в Южной Африке, которые демонстрируют ценность всех полезных граждан и абсурдность социальных претензий тех, кто отказывается участвовать в продуктивном труде (или препятствует ему). Нападение бушменов на британское селение приводит к разрушению домов, гибели скота, уничтожению рабочего инвентаря и других товаров, и поселенцы вынуждены начинать всё практически с нуля. Те, кто оказывается полезен, – это поселенцы, «воодушевленные новизной ситуации и полные духа предприимчивости»; бесполезными (или хуже) оказываются поселенцы «готовые отстаивать свои права, отказываться от любой работы, которая им кажется унизительной, и возмущаться любыми намеками на то, что чем меньше сейчас уделяется внимания различиям в социальных рангах, тем лучше»[97]. Хотя явной целью этой истории является иллюстрация производства благ и разделения труда, неявная цель ее состоит в том, чтобы продемонстрировать решающий вклад среднего и рабочего классов в благосостояние британской нации и, таким образом, их законные претензии на полноценное участие в политической жизни. Примечательно, что, описывая «благотворную силу» труда, Мартино признает в качестве способствующих любой форме «производительного» или «непроизводительного» труда сельскохозяйственных и промышленных рабочих, учителей, проповедников, членов парламента и даже короля, но демонстративно игнорирует богатых аристократов и землевладельцев. Опубликованная в феврале 1832 года – сразу после того, как лорд Грей «сделал ожидаемое заявление о том, что мера парламентской реформы готовится к внесению»[98], – первая история «Иллюстраций» способствует усилиям, направленным на введение парламентских реформ.

Кроме того, если мы рассмотрим отчет Мартино о реформе 1832 года в «Истории мира» в сочетании с ее эссе 1832 года о Вальтере Скотте (последнем из опубликованных ею перед тем, как приступить к «Иллюстрациям»), мы найдем еще один ключ к пониманию ее подхода к созданию знаменитой серии и