К достижению цели - Михаил Моисеевич Ботвинник

имени специальной комиссии, что же она решила: объявить чемпионом Макса Эйве (без игры!) или признать чемпионом победителя матча Эйве — Решевский (раз советские шахматисты отказались от соглашения, достигнутого год назад в Москве, рассматривались лишь эти два решения)... Здесь же присутствует экс-чемпион — он с нетерпением ждет решения своей судьбы. В этот момент в зале появилась советская делегация во главе с Постниковым. Дмитрий Васильевич берет слово и заявляет о вступлении шахматистов СССР в ФИДЕ, о признании джентльменского соглашения. Выступает Рогард: ввиду изменившейся ситуации он отказывается от подготовленного доклада, по его мнению, вопрос должен быть рассмотрен заново. Эйве исчезает из зала...

Все было решено быстро. Единственный спорный вопрос — где должна происходить заключительная половина матч-турнира шести, в Москве или Гааге? Президент ФИДЕ голландский составитель задач Александр Рюб (он был президентом с 1924 года — со дня основания ФИДЕ) зажимает в кулаки по белой и черной пешке. Циттерштейн — президент королевского шахматного союза Нидерландов — уступает право первого «хода» советскому делегату, как гостю. Постников с размаху ударяет Рюба по правому кулаку — там белая пешка — и объявляет, что матч-турнир заканчивается в Москве!

«Ты понимаешь, — говорил мне Дмитрий Васильевич по возвращении, — я не мог поступить иначе; как бы я объяснял в Москве, что не сумел удачно вытащить жребий...»

Дмитрий Васильевич вообще счастливчик, не было соревнования, где советские гроссмейстеры выступали неудачно при его участии! Он обладал природным даром налаживать контакты с сильными шахматного мира сего. Его любили и у нас и за рубежом; иностранных языков не знал, но легко договаривался со своими зарубежными коллегами. Они ему говорили: «О’кэй», Постников им в ответ: «Полный о’кэй!»

Итак, за работу; шахматы вернулись вновь, электротехнику — в сторону. Отказываюсь от поездки в Лондон на матч СССР — Великобритания, надо привести себя в порядок и хорошо отдохнуть. В декабре предстоит последняя проверка сил — международный турнир славянских стран памяти Чигорина.

Готовился я по своей системе, как в 1941 году. Снова моим товарищем по подготовке был Слава Рагозин. Не забыта и физическая подготовка: прогулки и (впервые в жизни) становлюсь на лыжи с жестким креплением. Шахматами занимаюсь со всей энергией.

Начинается турнир, все идет хорошо, но в одной партии просматриваю хитрый трюк и проигрываю — борьба обострилась. Многое зависит от исхода партии с Кересом.

Как и в первом круге матч-турнира 1941 года, я играю черными. Как и тогда, эта партия имеет исключите

  1927 год.

  П. А. Романовский.

Г. Я. Левенфиш.

  Москва. 1935 год.

Ноттингем, 1936 г. В первом ряду: Д. Томас., Э. Ласкер, Х.-Р. Капабланка, Дж. Дербишер, г-жа Дербишер, М. Эйве, А. Алехин, У. Винтер. Во втором ряду: Р. Файн, С. Тартаковер, М. Видмар, Е. Боголюбов, Т. Тейлор, К. Александер, С. Флор, С. Решевский, М. Ботвинник, судья Маккензи.

  Мой первый автомобиль — подарок Серго Орджоникидзе.

Ленинград. 1940 год.  

  Семья. 1945 год.

Ленинград, 1948 г. Шахматный клуб. Г. Рабинович, М. Ботвинник, Г. Гольдберг, М. Тайманов.

Обсуждаются условия розыгрыша первенства мира. Слева направо: В. Рагозин, В. Смыслов, М. Ботвинник, П. Керес, М. Эйве, С. Решевский, Н. Романов, Н. Зубарев, А. Караганов, В. Кеменов, переводчик.

1946 г. Матч СССР —США.  

М. Найдорф — М. Ботвинник.  

  1948 г. Матч-турнир.

1948 г. М. Ботвинник, А. Рюб, Ф. Рогард, судья Виноградов.  

Матч окончен.

Я. Рохлин, М. Эйве, М. Ботвинник.

  М. Ботвинник в лаборатории.

  Б. Кажич и М. Ботвинник.

1958 г. Матч-реванш.  

  С Гариком Каспаровым.

Школа Ботвинника.

1978 г.

тельное значение. Яркий комбинационный талант Кереса, высокая техника и — что таить — изящная внешность делали эстонского гроссмейстера популярным в шахматном мире. Многие видели в нем будущего чемпиона мира так же, как и в 1938 году после победы в АВРО-турнире.

У шахматного бойца Кереса были и недостатки, хорошо мне известные. Первый недостаток — шахматный. Керес несколько неуверенно ориентировался в новых дебютных схемах, он предпочитал, как правило, устаревшие системы; поэтому он тяготел к открытой игре. Второй недостаток — психологический — в решительные моменты борьбы Керес несколько тушевался и, когда у него портилось настроение, играл слабее своих возможностей.

Я и решил с помощью этой, партии лишить уверенности своего главного конкурента в предстоящей борьбе за первенство мира. Для первого места в турнире памяти Чигорина мне, вероятно, достаточно было сделать ничью,