Дорогой мужества - Д. Хренков

Озлобленный враг приходил в бешенство от того, что вынужден был нести урон от «бандитов в восточных районах империи фюрера», а партизаны и народ не хотели видеть иноземную грабьармию на родной земле. Теперь трудно определить, кто на кого нападал: немцы на партизан или народные мстители на оккупантов.　

Июнь, июль и август бригада Германа действовала рядом с 1-й, 4-й и 8-й партизанскими бригадами на участках железных дорог Псков — Дно, Дно — Дедовичи, на шоссе Славковского, Порховского, Пожеревицкого и Карамышевского районов. Характерной особенностью для действий всей армии ленинградских партизан в летней кампании была «рельсовая война». Диверсии на «железке» были главным средством для решения партизанских задач: срыв перевозок живой силы и техники неприятеля, спасение советских граждан от угона на каторгу.　

Поражает стремительность и размах деятельности 3-й бригады в это время. Полки ее громили не только гарнизоны в деревнях и городах, но и воинские части гитлеровцев, отведенные в тыл на отдых. Сорок шесть диверсионных групп бригады подрывали поезда, автоколонны. Только в ночь с 7 на 8 августа было взорвано более 1500 рельсов.　

Просит командование фронта взорвать железнодорожный мост через реку Кебь — пожалуйста! Группа смельчаков во главе с Меньшиковым и специально прибывшим из штаба фронта лейтенантом-сапером Ковалевым совершила 83-километровый марш, уничтожила гарнизон Кебьского разъезда и охрану моста, взорвала мост, пустила под откос подошедший поезд из 38 вагонов, сожгла казармы, а на обратном пути, в деревне Крякуша, уничтожила полувзвод вражеских солдат.　

Иногда бригада выходила на «железку» почти всем составом, разворачивалась фронтом и взрывала рельсы одновременно на десятках километров. И везде можно было видеть на рыжем взмыленном коне неутомимого комбрига. Наконец-то партизанская война идет так, как хотел Герман!

…5 сентября 1943 года. Деревня Шариха Новоржевского района. Штаб 3-и партизанской. Дверь сарая распахнута. Боевые руководители полков устало смотрят на карту. Двенадцатое окружение! Тяжело… «Ю-87» сбросил листовку: «Партизаны! Вы окружены шеститысячной армией. Сопротивление бессмысленно. Сдавайтесь!..»　

Комиссар бригады Исаев улетел в штаб фронта для доклада. За него Воскресенский — худенький, скромный человек. Начальник штаба Крылов, плотный, широколицый брюнет, всегда невозмутимый, стоит посредине сарая, поглядывает на дверь — ждет комбрига.　

Вошел Герман — чисто выбрит, перетянут командирским ремнем, портупеей, на гимнастерке майорские погоны; лицо загорело, немного осунулось, нос заострился, подбородок, кажется, еще больше выдается вперед. Сдержанные жесты и спокойный его взгляд как бы говорят: «Да что, черт побери, впервые нам, что ли, выходить из окружения!..»　

Доклады заместителей командиров полков по разведке слушали внимательно, молча. Кольцо окружения плотное. Александр Викторович, развязав кисет, набил трубку, раскурил. Закурили остальные, и махорочный дым поплыл в открытую дверь.　

Последним докладывал капитан Панчежный — начальник разведки бригады: в округе фашисты жгут деревни, охраняют мосты, дороги взяты под перекрестный огонь; эсэсовцы находятся в готовности номер один… Но когда он сказал, что в деревне Житницы немцев мало, кто-то радостно вскрикнул:　

— Во! Без боя выйдем!　

Комбриг сразу возразил:

— Из окружения без боя не выходят! И, кроме того, в Житницах немцев не мало.　

Герман никогда не ограничивался данными разведки бригады, он был постоянно осведомлен из других источников. И сейчас перед совещанием комбриг получил новые сведения: в Житницы час назад прибыло шесть грузовиков с пехотой, броневик, пушка, минометное подразделение. Солдаты окапываются на пригорке, левее деревни, устанавливают пулеметы.　

— Кольцо, товарищи, замкнуто окончательно. Завтра утром фашисты начнут штурм. Превосходство их четырехкратное. В открытый бой вступать не следует. Нужно ускользнуть сегодня ночью.　

Уйти! Но куда? В каком направлении? С востока и запада — открытая местность: разбомбят, подавят танками, скосят огнем. С севера — водные рубежи… Правда, можно вызвать авиационное прикрытие — самолетов в стране теперь достаточно, но фактор скрытности…　

Решение было принято единодушно: исходный рубеж — хутор Бараны; прорываться через Житницы; за деревней соединиться на большаке, идти на юг — там лес, там бригадные склады.　

С наступлением темноты бригада тронулась. Колонна растянулась на два километра. Курить, включать фонарики запрещено. Команды по цепи передавались шепотом. Лошадям надели сумки-намордники. Впереди шел ленинградский полк Худякова — самый боеспособный. За ним — 4-й, новый полк Ефимова, бóльшая часть личного состава которого еще не обстреляна. В середине колонны — штаб бригады, санслужба хирурга Гилева, штабной отряд «гвардейцев» во главе с Костей Гвоздевым — смельчаком и балагуром, любимцем бригады. Рядом с Германом Крылов, Воскресенский, заместитель начальника разведки бригады сибиряк Иван Костырев. За ним — Лемешко и вестовой начальника штаба Миша Синельников, оба ведут под уздцы оседланных лошадей. Колонну замыкают 2-й и 1-й полки.　

Сумрачно и тревожно. Спотыкаясь в темноте, Крылов сказал комбригу с ноткой беспокойства:　

— Напрасно мы четвертый полк пускаем за Худяковым. В хвост бы его.　

— А прикрытие? — Герман остановился, удерживая в руке ветку. — Неизвестно еще, Иван Васильевич, откуда по нам раньше ударят. Скорее всего в хвост. Ты же знаешь, что удар в спину опаснее, психически страшнее.　

Замысел Германа был прост: полк Худякова прорывает кольцо. Пока гитлеровцы спохватятся, в образовавшуюся брешь можно будет протолкнуть 4-й полк, а тут лихой штабной отряд, другие надежные полки; в случае преследования полки Синяшкина и Ярославцева дадут отпор… Главная забота не потерять людей: почти две тысячи человек.　

Взвились ракеты, донеслась стрельба. Герман послал связного с приказанием Худякову: с ходу вывести из строя броневик и пушку, расчленить гитлеровцев, не останавливаться.　

Худяков выполнил приказание — путь бригаде расчищен. Но тут замешкался 4-й полк. Немцы, воспользовавшись заминкой, заняли рубежи на пригорке, открыли ураганный огонь, прижали полк на лугу перед Житницами. Как ни старались Герман и командир полка Ефимов поднять новичков в атаку, кроме командиров и коммунистов, никто не мог оторваться от земли.

Тут подошел штаб. Крылов предложил бросить вперед следом идущий полк. Совет дельный, но комбриг боялся потерять время: пока полк подтянется, развернется, враг тоже подбросит подкрепления.　

— Поздно. Время, черт побери, время!.. Гриша, коней — в обоз. — Герман выхватил из деревянной кобуры маузер. — Штабной отряд, за мной!　

Все девять изб деревни объяты пламенем. Над лощиной, по которой бежали «гвардейцы» (так называл Герман партизан штабного отряда), роем свистели пули. В самом начале атаки начальник политотдела Воскресенский заметил, что комбриг прихрамывает.　

— Александр Викторович, ты ранен. Девушка, бинты!　

— Молчи, Михаил Леонидович, молчи!　

Штабной отряд короткими перебежками вышел к　

Житницам, завязался встречный бой. Ординарец Лемешко был ранен, отстал от комбрига. К деревне приближался штаб бригады. В лощине справа и слева лежали убитые бойцы 4-го полка — жертвы нерешительности… Ранен начальник штаба — пуля