Украсть невозможно: Как я ограбил самое надежное хранилище бриллиантов - Леонардо Нотарбартоло

– Ладно, понимаю. – Мне и самому неплохо бы докрутить пару мыслишек. Предлагаю ему завтрак и капучино: без пенки, зато из настоящей итальянской кофеварки-моки. – Всегда вожу ее с собой, куда бы ни поехал, – объясняю я.

Хотя где ему понять, он ведь только женьшень и пьет. Но на сей раз делает исключение и соглашается на кофе. Чудесно. Наливаю ему ристретто в огромную кружку: здесь, в Антверпене, у меня ничего другого нет. Культура таццулеллы[29] местным не близка. На кружке – логотип Алмазного центра.

– Может, нам это хранилище просто выпить? – улыбается Монстр.

Усмехаюсь в ответ, чтобы снять напряжение.

– Ты женат? – спрашиваю я без обиняков: утро не время для расшаркиваний.

– Нет. Никто из великих лидеров не позволял поймать себя в ловушку брака.

Похоже, решил толкнуть мне тут лекцию про лидерство. Это он-то? Я киваю. Как бы сменить тему? Сам себя в тупик загнал…

– Да, если честно, не представляю Ганди женатым.

– А прикинь, супруга ему говорит: «В субботу никаких демонстраций против британского империализма, нам надо в IKEA»…

Вот уж не думал, что Монстр умеет шутить. Мы хохочем – и расслабляемся. Пару минут болтаем о всяком разном, немного разгружая мозги перед моментом максимальной концентрации. Вся дальнейшая операция зависит от нашего сегодняшнего успеха.

– Все должно пройти безупречно, – заявляет он, взмахнув рукой. Мы переходим в гостиную, где еще с вечера висит на спинке стула мой костюм.

И вот я готов. Сумочка с камерой совсем маленькая, двадцать сантиметров в длину, восемь в ширину – умещается на ладони. В отделение, предназначенное для камней, Монстр вставил микрокамеру, после чего проделал отверстие для глазка и немного изменил расположение внутренних отделений. Выглядит все просто идеально. Каждый нужный нам стоп-кадр потребует моей остановки по меньшей мере на четыре-пять секунд, чтобы камера успела сфокусироваться. Черная на черном, для невооруженного глаза она незаметна.

Операцию мы решили начать поздним утром, когда меньше всего народу. Проход в хранилище разрешен с 7:30 до 19:30. Монстр подождет в квартире. Прощаемся, и я спускаюсь, идти всего пять минут.

Перед матчем спортсмены входят в соревновательный транс, при котором позволяют напряжению достичь каждой клетки тела. Сейчас я в таком же трансе. Подобные эмоции давало мне и водное поло, пока меня его не лишили.

Подхожу к главному входу дома 9/11 по Шупстраат. Отметившись на первом этаже, прошу разрешения положить алмазы в ячейку. Сотрудник хранилища в темно-синем костюме спускается со мной на лифте. Повсюду охранники, камеры видеонаблюдения.

Дверь лифта открывается на подземном этаже. Я дергаюсь выйти. «Пожалуйста, проходите», – кивает мой спутник. А охранник уже машет рукой, предлагая проследовать к стальной двери люка. Я благодарю, прохожу буквально пару шагов и оказываюсь у входа в хранилище. Ощущение невероятное: это самый настоящий шедевр, современная пирамида, в которой хранятся земные богатства новых фараонов.

Сумочку я держу в руке, на виду: чтобы тайна оставалась тайной, ее надо выставить на всеобщее обозрение. Кажется, будто я попал в иное измерение, нечто среднее между орбитальной станцией и огромной прачечной: чувства приглушены, даже давление не такое, как снаружи. Словно с аквалангом среди скал ныряешь: сразу наваливается гипербарическая тишина, поглощающая любой шум. Переступаю порог, одной ногой еще на твердой земле, другой – уже в хранилище. Постепенно подтаскиваю вторую, понимая, что вот она – стартовая точка нашего марафона. Поехали! Так начинает осуществляться план века.

Впрочем, идти особенно некуда, внутренние ворота закрыты. Приходится остановиться. Процедуры я не знаю. Если охрана что-то заподозрит, могут ли они заглянуть в сумочку? Вряд ли, здесь же все конфиденциально. Или могут? Ладони взмокли, кровь прилила к голове.

Ne bouge pas, rester sur place. «Не двигайтесь, оставайтесь на месте», – приказывает мне по-французски механический голос. Требования, исходящие из громкоговорителя, предельно ясны: Vous pouvez tourner à droite, s'il vous plaît. «Пожалуйста, повернитесь вправо».

Этого я не предвидел. Никто не предвидел – ни Иеремия, ни Гений. Ни даже Монстр. Машинально вскидываю руку с сумочкой на уровень груди, словно пытаясь прикрыться, но отвечаю, понятное дело, Oui. Голос дрожит.

«Они обнаружили микрокамеру», – проносится в голове. Задумываюсь об альтернативном сценарии, о том, как реагировать на этот внезапный поворот. А пока думаю, следую указаниям механического голоса, который гоняет меня, как домашнюю скотину. Разворачивают вправо, потом – другим профилем, влево. Просят назваться. Я дважды повторяю:

– Леонардо Нотарбартоло. Леонардо Нотарбартоло.

Слышу «спасибо». И следом зуммер.

Замок щелкает, ворота открываются. Напряжение разом отпускает. Дважды высокомерно бросив: «Merci, merci»[30], – я делаю несколько шагов в сторону хранилища, но спотыкаюсь о порог. Сумочка падает, я инстинктивно нагибаюсь, и в спине что-то оглушительно щелкает. Боль – как в молодости, когда я играл в водное поло. Сумочку подбираю, а распрямиться уже не могу. Охранник, увидев меня на полу, бросается на помощь. Благодарю его, уверяя, что в этом нет необходимости: мне с трудом, но удается подняться.

И вот я в хранилище. По центру прямоугольного зала, прямо перед собой, замечаю какое-то устройство, прикрепленное к потолку. Красная точка слева за спиной, внизу. И третий датчик справа. Стараюсь запечатлеть все по максимуму. Двигаюсь плавно, как и договаривались, по кругу, справа налево. Даже пытаясь открыть ячейку, непрерывно перемещаюсь: делаю шаг к ней, потом, притворившись, будто что-то забыл, возвращаюсь. Подхожу ближе, опускаюсь ниже.

Еще один угол. Здесь приходится делать более подозрительные движения, и я, симулируя боль, тяжело приваливаюсь спиной к центральным ячейкам. Наконец все снято. Убираю в сейф свои несуществующие камни, пора собираться.

Но всю обратную дорогу меня, помимо боли в спине, терзает ужасная мысль: а что, если при падении микрокамера разбилась?

Фрагмент четвертый

Дисциплинируй себя

Миссия невыполнима

Сентябрь 2002 года

Плохие новости. Мы никак не сможем отключить тот радар по центру.

– Это доплеровский радар, – заявляет Монстр, пока мы разглядываем кадры, сделанные скрытой микрокамерой. Он абсолютно уверен. – Такой тип радара основан на эффекте сдвига частоты: если принятый сигнал не соответствует излучаемому, срабатывает сигнализация.

– Слушай, Монстр, – перебивает Ключник, – выражайся яснее! Я ни черта не понял!

Монстр, вскинув бровь, пытается объяснить:

– Радар движется. Представь, что это летучая мышь. Ты ведь в курсе, что они своего рода живые сонары: в полете испускают во все стороны ультразвуковые волны из носоглотки, и эти волны, отражаясь от различных объектов, возвращаются изменившимися, позволяя мышам определить форму и размеры предметов вокруг. Так и доплеровский радар: изменение вернувшейся к нему волны он воспринимает как изменение картинки, после чего срабатывает сигнализация. Так яснее?

– Ненамного, но лучше, чем в прошлый раз, – ворчит Ключник.

Мы все сидим в мансарде у Иеремии. Но я вдруг чувствую, как комната растет, становится гигантской, а сам я крохотным. Океанский лайнер – и рядом я, крысеныш из «Рататуя». Все взгляды сходятся на лице Монстра, словно на нем нарисовали мишень. Я никогда не испытывал к нему особой симпатии, но временами наши отношения теплели. Теперь же – настоящая катастрофа. Слишком долгая пауза после такой тирады – и команда развалится.

Не знаю, что сказать, но пробую хотя бы наметить контур дискуссии:

– А все остальное, значит, отключить можно? – наивности и провокации в моем вопросе примерно поровну.

– Да, по крайней мере работать можно, хотя успех не гарантирован. Наличие датчиков освещенности, температуры, магнитного поля и инфракрасные я предвидел. Но пройти радар нереально: даже если удастся обмануть другие системы, стоит нам открыть дверь люка – и вся затея пойдет прахом. Мы даже на сантиметр сдвинуться не сможем. И ни единой жизнеспособной стратегии не существует, полный ноль.

Его тон становится совершенно невыносимым, но оставлять за ним последнее слово я не собираюсь. Приговор кажется бесспорным, поскольку наш верховный судья на корню пресекает любые неуклюжие попытки выдвинуть встречные предложения. Ситуация настолько однозначна, что вся затея кажется бессмысленной.

– Значит, решил соскочить? – на сей раз в моем вопросе ни тени наивности,