Земляки - Павел Александрович Гельбак

смеха ради стрелял по окнам, незакрытым ставнями.

Елена Антоновна пошатнулась, схватилась рукой за массивную желтую дверь, украшенную вверху словно веером разноцветными стеклами.

— Боже, до чего же глупо…

— Тетя Эляна, что с тобой? — испугалась Гражина и с силой начала дергать фарфоровую ручку звонка. На пороге появилась Клава Верещагина.

— Извините, — попыталась улыбнуться одеревеневшими губами учительница, — такая нелепость. Они арестовали Тухачевского — Клим Иванов, поручик Беретти. Я хотела найти Варейкиса…

Глава одиннадцатая

РАСПЛАТА

1

Клава Верещагина подошла к «Смольному», когда Нестор Чудошвили, окруженный отрядом пулеметчиков, группой латышских стрелков и любопытных горожан, заканчивал речь:

— Горе тем, кто встанет на пути нашего вождя, — отрепетированным жестом схватился за рукоятку кинжала адъютант Муравьева. — Наш верховный главнокомандующий — друг народа. Он за Советскую власть, но против Московского Совнаркома. Кровь революционеров, пролитая жидо-большевиками в Москве, Ярославле, взывает к мести!

Вскинув красные рукава черкески над головой, Чудошвили провозгласил «Ура!» в честь Муравьева и новой республики, Затем попросил граждан сообщить, есть ли среди собравшихся большевики. Не дождавшись ответа, сопровождаемый солдатами, отправился в здание губисполкома. Вслед за ними вошла в здание «Смольного» и Верещагина. В коридорах «Смольного» шумно. Красноармейцы Московского отряда, латышские стрелки возбужденно обсуждают новости, донимают вопросами Чудошвили.

— Почему пулеметы на Гончаровке поставили?

— Почему бандитов из тюрьмы выпустили?

— Почему большевиков арестовываете?

Адъютант Муравьева утратил красноречие, нечленораздельно старался что-то объяснить:

— Дело, видите ли, в том, что главнокомандующий объявил войну Германии… Впрочем, все разберем. Я доложу главнокомандующему. Ни о каких арестах мне неизвестно. Это жидо-большевики вас вводят в заблуждение.

— Кто арестовал командующего Первой армией Тухачевского? — громко спросила Верещагина. — Кто арестовал его ординарца Йонаса Петрилу? Кто стрелял в учительницу Синкевич?

— Как? Арестовали Тухачевского! — взревел Медведь и схватил красную черкеску с такой силой, что оборвался ремешок и со звоном упал на пол кинжал.

— Провокация, граждане, братцы. Кто эта гражданка, что она делает в войсках, по какому праву? Я обязан ее арестовать, как провокатора.

Из толпы вынырнул Варейкис:

— Меня тоже грозился арестовать. Председателя губисполкома искал. Кто дал право Муравьеву самовольничать? Солдаты революции, не мы предатели, не большевики, а те, кто изменил Советской власти, открыл фронт белочехам.

— Чехи — наши братья. Они тоже хотят воевать против немцев, — пролепетал Чудошвили и поспешил быстрее ретироваться из «Смольного» под защиту броневиков Беретти, которые уже окружили здание.

— Варейкис, разреши, я прикончу Муравьева, — жарко зашептал в ухо Иосифу Михайловичу красноармеец Медведь, — бомбу брошу в его машину, за тату, за командарма.

— Арестованных товарищей выручим, — пообещал Варейкис, — но никаких бомб, никаких покушений на жизнь Муравьева. Такое убийство произведет обратное действие, создаст предателю ореол невинной жертвы. Вначале мы должны его разоблачить политически. Берите верных людей, идите в бронедивизион, в пулеметную команду, в другие части и полки, обманутые Муравьевым, объясняйте, что он предал революцию, Родину. Не допустите братоубийственной бойни.

Большевистская фракция губисполкома собралась в редакции. Не было только председателя губисполкома Гимова. Ему Варейкис посоветовал временно уйти в подполье, чтобы в случае ареста коммунистов связаться с Казанью, с армией Тухачевского, поднять рабочие отряды против мятежников.

Иосиф Михайлович прочитал уже набранное воззвание к войскам Симбирского гарнизона, где говорилось о предательстве Муравьева. Воззвание единодушно одобрили.

— Его надо немедленно распространить в войсках. Сделать это удобнее всего коммунистам из роты латышских стрелков и Московского отряда.

— Мы готовы, — сразу ответило несколько голосов.

— Отлично, отправляйтесь в части, товарищи. Клава, проследи, чтобы быстрее отпечатали воззвание, — попросил Иосиф Михайлович.

На обсуждение членов большевистской фракции Варейкис поставил вопрос о необходимости установить контакты с Муравьевым, пригласить его на заседание губисполкома.

— Контакты с предателем, — возмутился Саша Швер. — Ни за что!

— Наш партийный долг, — спокойно стал объяснять Варейкис, — обезвредить Муравьева, арестовать его, предать суду революционного трибунала. Вот почему я и предлагаю установить с ним контакты. Сейчас он в Троицкой гостинице. Там заседает фракция левых эсеров. Прошу уполномочить меня связаться с Муравьевым, пригласить на заседание губисполкома.

— И он тебя арестует, как арестовал Тухачевского. Нет, я возражаю, — сказал редактор. — Пойти к Муравьеву должен кто-нибудь другой.

— Я пойду, — вызвалась Верещагина.

— Хорошо, — согласился Варейкис. — Только ни в какие переговоры с ним не вступай. Скажи, что губисполком согласен его выслушать, обсудить его предложения. И все. Я попытаюсь связаться с гостиницей по телефону.

Варейкис снял телефонную трубку:

— Соедините, товарищ, с Троицкой гостиницей. Знаю, что запретили соединять. Но мне нужен Муравьев. Варейкис говорит. Хорошо, позвоните.

Прикрыв трубку рукой, Иосиф Михайлович сообщил товарищам, что барышня рискнула соединить с начальником связи штаба Муравьева. Услышав в трубке мужской бас, сказал:

— С вами говорит товарищ председателя Симбирского Совета депутатов Варейкис. Мне необходимо поговорить с главкомом. Занят? Жаль. Передайте ему, что заседание исполкома собирается в полночь. Мы хотели бы выслушать его сообщение. Подробности расскажет посланная нами в Троицкую журналистка из местной газеты.

Повесив трубку, Иосиф Михайлович подошел к Верещагиной:

— Иди, Клава, но прошу, напрасно не рискуй, будь осторожной и хитрой, — пожимая руку девушки, спросил: — Ты говорила, что стреляли в Синкевич. Какую Синкевич?

— Елену Антоновну. Она лежит у моего отца. Вы, кажется, не ошиблись в ней, Варейкис.

Иосиф Михайлович не успел больше ничего спросить. В редакцию вошел Медведь с двумя солдатами из бронедивизиона.

— Я шофер бронедивизиона, — назвался один из пришедших, — товарищи уполномочили меня заявить, что они не выступят против Совета.

— Спасибо, товарищи, — поблагодарил Варейкис. — Мы вам верим.

Пока обсуждался план, как арестовать Муравьева, если он придет на заседание губисполкома, поступили сообщения из пулеметной команды, революционного отряда моряков, что они не поднимут оружия против Симбирского Совета.

2

Из Троицкой гостиницы вернулась Клава Верещагина.

— Он прибудет ровно в полночь! — заявила Клава с порога редакции.

— Разговаривала с самим Муравьевым? — спросил Саша Швер.

— Не удостоилась. От его имени со мной говорил Клим Иванов. Он отрекомендовался министром Приволжского независимого правительства. Каково! Был барски снисходителен. Чувствуя себя победителем, спросил: «Взялись за ум, решили капитулировать?»

— Что ты ответила? — насторожился Варейкис.

— Хотела плюнуть в его похабную рожу. Но помнила ваше напутствие и ответила слово в слово, как вы велели. Теперь он убежден, что мы струсили и капитулировали. Вы довольны?

— Очень. Молодец!

— Рада стараться. Кстати, Клим Иванов сообщил, что Муравьев зарезервировал два министерских поста на случай, если мы будем покладистыми. Так что у вас, Варейкис, есть шансы стать министром.

— Хотят купить нас за чечевичную похлебку, — возмутился Иосиф Михайлович.

3

Трезор сидел у дверей, широко расставив передние лапы, выл жалобно, протяжно. Едва было успевшая задремать Гражина проснулась, сжалась в комок.

— Трезор, Трезорчик, миленький, не пугай меня, перестань, пожалуйста,