Заставить замолчать. Тайна элитной школы, которую скрывали 30 лет - Лэйси Кроуфорд

комнату моего брата, а Лилибет, которая была на несколько лет младше меня, отправили ко мне. Такие гости были у нас впервые, и атмосфера в доме была прямо-таки рождественская. Наши собаки крутились вокруг миссис Лэйн. Джед, то есть мистер Лэйн, сновал по кухне, смешивая коктейли. Их дети унаследовали его широкую улыбку. Они были бойкими, в них явно души не чаяли. Среди дубов заливались сверчки, мамины розы стояли в цвету. Она распахнула застекленные двери на веранду. Налицо было все, чего мои родители желали для меня, вообще для всех нас.

Однако в ту ночь мне не спалось. В пятнадцать лет я считала сон коварным – он отступал, когда был желанным, и наваливался на меня среди дня. Я проснулась от жары, все было не так и не к месту. Спустилась в ночной рубашке вниз, чтобы посмотреть телевизор в папином кабинете. Там звук не разбудил бы никого из спящих в доме. В том году мы впервые подключились к кабельному. Я бездумно листала каналы – тут пусто, тут что-то есть, тут опять пусто. Я сидела на полу совсем рядом с телевизором, чтобы держать громкость на минимуме.

В котором часу в дверях возник мистер Лэйн – в одиннадцать, в одиннадцать тридцать, в двенадцать?

Я обернулась. В первую очередь его улыбка чеширского кота, пока мои глаза привыкали к темноте коридора, где он стоял. Он был в длинных трусах и белой майке. С серебристой фляжкой в руке.

Я вскочила, вспомнив про свою ночнушку до колен, вспомнив, что под ней нет лифчика.

«Не спится?» – спросил он.

«Вот собиралась спать идти. Прямо сейчас».

Но для этого нужно было выключить телевизор. Мы останемся в темноте, а к лестнице придется пройти мимо него. Я смотрела прямо на него, чтобы отвести его взгляд от моего тела.

«Ну, если ты так хочешь», – сказал мистер Лэйн.

Под его майкой был животик. Этого я терпеть не могла. Я терпеть не могла и мускулистое телосложение, но иначе.

Он развернулся и удалился в коридор.

Вся на нервах, я подождала пару томительных минут и, ничего не услышав, скользнула по коридору к лестнице.

На ней стоял он, несколькими ступеньками выше. Опять эта улыбка.

«Иду наверх», – сказала я.

«Нет, если не поцелуешь меня на ночь».

«Нет».

«Ты должна поцеловать меня на ночь».

С одной стороны была темная кухня, с другой – темный коридор. Единственный свет падал из окна – это был уличный фонарь у начала подъездной дорожки к дому. Я сделала шаг вверх по лестнице. Джед Лэйн стоял двумя ступеньками выше, там был небольшой изгиб и сужение.

«Давай. Вот сюда», – он показал на свою щеку.

Я изобразила безобидный европейский воздушный поцелуй, а он обхватил меня рукой за затылок, впился своим ртом в мой и просунул внутрь язык. Спиртное.

Я помню, что испытала отвращение, но не панику. Оттолкнула его и проскочила вверх по лестнице прямо в свою комнату. Тихонько закрыла дверь и оперлась о нее спиной. Отчасти на случай, если он попробует открыть ее, отчасти потому, что вроде бы так и нужно поступать в подобной ситуации, с ночной беготней по лестнице. В моей голове крутились отрывки других жизней, других драм, потому что я не желала думать о том, что только что произошло.

Его маленькая дочурка спала в моей комнате, разметав по подушке медовые волосы. Добраться до родителей, не столкнувшись с ним опять, было невозможно, поэтому я натянула шорты, футболку и кроссовки и вылезла в окно. По водосточному желобу можно было без проблем спуститься на подъездную дорожку. Я заботливо закрепила оконную сетку, чтобы Лилибет, проснувшись одна в чужом доме, не рискнула тоже полезть в окно.

Прибежав к дому моего школьного приятеля Кейси примерно в полумиле к востоку, я покидала в его окно камушки, но он не появился. Я проследовала дальше, на пляж, и просидела на песке до восхода солнца над озером Мичиган.

Было ли мне грустно? Помню, что я боялась, но не мистера Лэйна. Я боялась, что здесь, на общественном пляже, меня обнаружит какой-нибудь другой мужчина. И овладеет мной. Я не представляла себе, как это будет, но постоянно вспоминала руку Джеда Лэйна на своем затылке и то, насколько сильно мне пришлось напрячь шею, чтобы вырваться. Я то и дело оглядывалась по сторонам. Испуг не проходил.

Когда я вернулась через заднюю дверь, мама варила кофе. Лэйны еще не спустились, но сверху доносилось топтание.

«Где ты была?» – спросила мама.

«На пробежке».

«Так, понятно. Где ты была?»

«Просто надо было прогуляться».

«Почему ты не говоришь мне правду?»

Я смотрела ей в глаза, чтобы показать, что лгу, но не прячусь.

«Просто надо было выйти».

Мама смотрела прямо на меня, и я заметила, что ее передернуло. Она безучастно взглянула на полки, а потом снова посмотрела на меня. В руке у нее было кухонное полотенце, и, прежде чем заговорить, она скомкала его, словно делая снежок.

«Лэйси, – тихо сказала она, – у тебя что-то было с Джедом прошлой ночью?»

То, что она каким-то образом узнала, потрясло меня не больше и не меньше, чем то, что сделал он. До меня дошло, что я стала вновь прибывшей в мир моей матери, мир ночных блужданий мужчин по лестницам, где, наверное, живут все женщины. Мне это не нравилось, но она не удивилась, обнаружив меня в этом мире, значит, у меня нет иного выбора, кроме как тоже существовать в нем. Фамилия Джеда Лэйна фигурировала на визитках моего отца и на стеклянной двери его кабинета в небоскребе.

Я кивнула.

Мама тяжело вздохнула: «Ладно. Рассказывай мне все».

Когда я рассказывала, ее рука на кофейнике была белой, как фарфор.

«Это все?»

«Это все».

«Он не пытался делать что-то еще?»

«Нет».

Она задумчиво водила пальцем по крышке кофейника. Я понятия не имела, к чему она придет.

«Ох, скандал будет жуткий».

На весь город, имела в виду она. Я не могла не согласиться. Лэйнов знал каждый, по крайней мере каждый, кто имел значение для моих родителей. «Не волнуйся», – сказала я.

Сплетни об этом стали бы реальным ужасом. Мои воспоминания о том, что он сделал, уже казались надоедливыми и постыдными. Я наблюдала, как мама думает. Спустился папа. Сказал: «Доброе утро, Сэйси, – так я называла себя, когда была маленькой. – Рано ты сегодня. Как спалось?»

Я посмотрела на маму. Она по-прежнему была не уверена. Папа развернул газету, плеснул себе апельсинового сока и вышел за чем-то