Пушкин и другие флотские. Морские рассказы - Виктор Красильников

афишами, наперёд гастролей городские тумбы распестрили. Но и это не имело бы дрянных последствий, ежели как-то отвергались при советской власти «встречи мастеров культуры с коллективами трудящихся». Извиняюсь за вставленное о ту пору хожалое клише. По-нынешнему сказанули бы: «пиар-ходы». По мне так, хрен скопированной англоредьки не слаще.

В парткоме СМП «мысль» из обкома приняли к исполнению. «Как же, известные циркачи да с фамилией! Первый Дуров ай, разгерой(!) безоглядно со старым строем боролся».

Кривляка с хряками представлял царских губернаторов, потешая публику верхних скамеек. Злая тема со свинюшками захлопнулась после 17-го. Понятненько. В раз бы в ЧК продырявили за единый намёк на новое, уже комиссарское хрюканье.

Где ж взять под стать таковским коллектив? Какие из новых судов в порту, тотчас выяснили. «Ага, «Белозерск» – распрекраснейше подходит. И капитан на нём собой видный, воевал, орденоносец, опять-таки чартер одолел. Чего тут думать, товарищи! Принимать на борту Дуровых обяжем С. А. Ястребцева. Голосуем».

От спущенного указания Александрович поморщился, презирая идиомоторное навязанное тряхомудство. Одначе рассудить: почему разрядкой команду не забаловать? Во благое её воздействие велел на высшем уровне закусочные финтифлюшки готовить шефу. О качественном спиртном ответственно озаботился лично. Кое-чего Валентина Никифоровна напекла, приобщив к румяному недостающие бабушкины изыски сервировки.

В кают-компании накрыли столы белыми накрахмаленными скатертями. Едва нашли в серединке их свободные пятачки для вазочек со цветиками. За нужной подробностью на базар съездили, где единственно живая красота в те годы продавалась.

К означенному часу цирковые в интерклубовском автобусе нагрянули без фанфар. Не абы как просто-запросто. Ошеломляюще все приметные. Даже на столичных улицах дамочки скосились бы тех племенных мужчин оценить. Разодетых, обутых лепше и понтовей моряков-загранщиков. На моложавых лицах белозубые улыбочки, ей-ей, приклеены. Словом, смотрятся заоблачно. Тут же, устанавливая весёлый контакт, изобразили с рук на руки клоунский жим резиновой двухпудовки одной левой. Смехатура: ха-ха-ха.

Поощрительное «браво!» новой буфетчицы накрывает визгом четверть биржи. Вот он – миг сближения искусства с народом!

Капитанским острозаточенным чутьём решил Александрович закрыть Кирилку в каюте. Верно, не на всякий глупейший случай, а воеже специфические гости не покусились сынка склянчить. Дорогую женушку наставил в том же дальновидном опасении и всех, кто банкетничать с ними сядет.

Итак, большинство команды, коего сложно собрать в нашенском порту, уже в столовой. Там-то продолжатели стези дедушки навесили вдоволь лапши из его заслуг и как трудно служить славе советского цирка, будучи гвоздём программ. На развес отдельной темой про странствия за многочисленными рубежами. Получалось, что при жутко расписанной наперёд жизни и домой-то бедолагам заехать некогда. На судьбу, де, не в претензии, раз все любят цирк. Рассказали об их подопечных артистах-зверятах, требующих заботы, ласки, денно и нощно ухода, лакомств, разговора на ушко. Доступное задуривание интересующихся речистые темогонщики быстро свернули. Вновь наиграв радость, гости под аплодисменты проследовали в кают-компанию. Вторая часть встречи в узком составе началась с обильного застолья.

Любой вам скажет: мероприятия подобного разряда завсегда удаются. Через пару-тройку тостов развязались языки. Общение приняло приятный, незамечающий вздорных частностей, характер. Неожиданно выяснилось: цирковые умеют пить, по крайней мере, на равных. Что ж. Опустевшие бутылки заменили целиковыми. Когда и их донышки показались, очередной обмен решительно исключил старший из Дуровых.

Вам, де, у причала по Барабасу на компасе, а у этих вечернее представление.

– Ну, тогда кофий с домашней выпечкой, – радушным хозяином предложил Александрович.

Предводитель цирковых милостиво позволил своим оценить завершение весьма тёплого приёма.

Только начали кофейничать, у нашего речевой шлюз прорвало от того, что был на кочерге аж с прихода. Сам по себе человек круто уникальный. На всех отходах в стопочке комсоставских дипломов комиссии предъявлялась ветхая справка за подписью начальника пароходства Кузнецова: такого-то считать электромехаником и баста. Из чего следует, подтвер-дитель – ярчайший уникум в свой черёд.

– И-и у нас, понимаете ли, обезьяка есть. Ы-ы. Кирюшка.

Сознание фазами замыкает. Чего шельмец творит! А умный ы-ы, как в сумме два моих электрика.

– Что вы говорите?! – голосом, полным подначки, проявился ответственный режимщик.

– Да покажите же нам его! Покажите! – восклицали в разнобой вдруг чудесно трезвёхонькие циркачи.

Делать нечего. Валентина Никифоровна пошла отмыкать укрываемого. Являются. Кирилка держится с достоинством народного артиста со всезнаемым именем приглашённого выступить во время смены блюд на кремлёвском банкете. Новые возгласы:

– Каков мачо! Похоже, редкий хвостатый маготик! Нам бы такого!

Усердно нахваливаемы Кирюшка, вроде возражает:

– Ы. Ы-ы? Это что. Спросите-ка у папы, как мы все морячили?

Ожидаемо начались хитрые подходы к Сергею Александровичу. Издалека, ятно. Мол, по какому случаю мартышка досталась? Нет ли желания кому-то в хорошие руки отдать?

Видно же: ваш маготушка взрослеет. Кусаться скоро станет – гормоны забуйствуют. Против установок природы не попрёшь. Где ему подружку сыщете? Ай-яй, без оной что будет.

Почувствовав обкладывание кирпичным забором логики, пытался кэп разойтись левыми бортами.

– Вы ошибочно перегибаете. Кирилка в душе и по поступкам завзятый мореман. Гормоны ему на всякое другое сгодятся. К примеру, океанские шторма пережить и даже… помполитов.

– О-о, – включился в обработку самый искусный лис, то бишь старший из Дуровых. – Воля ваша, каптэн, позволю вскользь заметить: маготы удивительно пластичны. Ко всяким выпавшим передрягам привыкают. Вот и ваш подопечный обратился в морячка. Мы бы дали ему хиповую сбыточность в полном блеске заложенных в нём способностей взять да проявиться. Хотите пари?

Джентльменство обязывало Александровича кивнуть головой. И все присутствующие кивнули, но не как он – скорее гипнотически.

– Три секунды и маготик с моего правого плеча сделает сальто.

Циркач вперился взглядом в Кирилку. Первой реакцией на что-то навязываемое ему было выяснить: «Ы-ы. Чё папа скажет. Развлечь всех чёль? Ы-ы?» Ага, в глазах у папы «добро».

Оставалось послушно исполнить. Кирилка напряжно вошёл в загадочное до сих пор для науки, чуждое ему волевое поле.

– Ап!!!

Живая подобравшаяся пружина взлетела куда надо. С той же стремительностью кувырнулась в воздухе и, как ни в чём не бывало, замерла на задних лапках. Пикантным довершением искрометный артист «рванул тельник».

– Ы-ы-ы! Вот так и живём! Гуляй, рванина!

Опять старший Дуров коварную сентенцию в народ запустил:

– О-о! И наше в нём, и ваше. Хотите последней убеждающей картинки, как в будущем искусством, возможно, заторгуют?

Исполнители те же. Александрович поджал губы. Проигрывать отроду не случалось. Да сынок к этому сраму плавно подводит. Купился, стервец, на калачики восхищённого внимания. Похоже, выбора никакого, кроме вынуждаемого, по законам офицерской чести, кивка. «Валяйте».

Искуситель откинул крышку вечно почивающего пианино Petrov и наиграл конфузию под махровую классику. Затем обратился к Кирилке:

– Давай в четыре