Америка выходит на мировую арену. Воспоминания президента - Теодор Рузвельт
Америка выходит на мировую арену. Воспоминания президента читать книгу онлайн
Трудно в это поверить, но США когда-то даже не помышляли о значительной роли в мировой политике. Им не под силу было тягаться с такими политическими «тяжеловесами», как Великобритания, Франция, Россия, позже – Германия. Всё стало меняться в годы правления Теодора Рузвельта – 26-го президента США в 1901–1909 годах. «Является ли Америка слабаком, чтобы уклониться от работы великих мировых держав? Нет!» – заявил он.
Рузвельт выработал доктрину «большой дубинки», смысл которой пояснил фразой: «Не повышай голоса, но держи наготове большую дубинку, и ты далеко пойдешь». Во внутренней политике эта доктрина применялась для ограничения деятельности монополий; во внешней она означала право США вмешиваться в дела соседних государств, если там складывалась угрожающая для Штатов обстановка.
Кроме того, первым из американских президентов Теодор Рузвельт употребил выражение «мировой полицейский», считая, что Соединенные Штаты могут взять на себя такую обязанность для поддержания порядка в мире. В ходе войны между Россией и Японией он выступил в роли посредника между этими странами, в результате чего был заключен Портсмутский мир, а Рузвельт получил Нобелевскую премию.
В данной книге впервые на русском языке приводятся мемуары Теодора Рузвельта, в которых он рассказывает о своей деятельности.
Поскольку в последнем средстве, – включая последнее из всех средств, войну, – сделка по необходимости должна была заключаться между иностранной державой и национальным правительством, было невозможно допустить, чтобы в таком вопросе можно было ссылаться на доктрину государственного суверенитета. Как только законодательные или иные действия в каком-либо штате затрагивают иностранную нацию, тогда дело становится делом всей нации, и государство должно иметь дело с иностранной державой исключительно через нацию.
Я объяснил, что я полностью сочувствую народу Калифорнии в вопросе массовой иммиграции японцев; но, конечно, я хотел бы достичь поставленной ими цели таким образом, который был бы наиболее вежливым и наиболее приятным для чувств японцев; что в отношениях между двумя народами должна быть взаимная справедливость, и что со стороны газет и общественных деятелей было недопустимым использовать оскорбительные выражения; и что такие действия, которые были предложены в отношении школ, могут иметь только плохие последствия и никоим образом не достигнут цели, которую имели в виду калифорнийцы.
Я также объяснил, что буду использовать все ресурсы национального правительства для защиты японцев в их правах и буду рассчитывать на то, что власти штата поддержат меня в таких действиях.
Короче говоря, я настаивал на двух моментах (1), что вопросами такого международного значения должна заниматься нация, а не отдельные штаты, и обращаться с иностранными государствами со всей вежливостью и уважением; и (2) чтобы нация немедленно предприняла действия, которые отвечали бы потребностям Калифорнии.
Я одновременно утверждал силу нации и предлагал средство для удовлетворения потребностей государства. Это единственно правильный курс. Наихудший возможный курс в таком случае – не настаивать на праве нации, не предлагать никаких действий со стороны нации для исправления того, что неправильно, и все же пытаться убедить государство не делать то, что оно имеет право делать, когда не предлагается другая альтернатива.
После долгих обсуждений мы пришли к вполне удовлетворительному выводу. Отвратительное школьное законодательство было отменено, и я добился соглашения с Японией, в соответствии с которым японцы сами препятствовали любой иммиграции в нашу страну своих трудящихся, при этом четко понималось, что, если произойдет такая эмиграция, Соединенные Штаты немедленно примут закон против нее. Конечно, было лучше, чтобы японцы остановили свой собственный народ, а не то, чтобы нам пришлось их останавливать; но нам было необходимо сохранить наше право на запрет эмиграции в резерве.
* * *
К сожалению, после того, как я покинул свой пост, в отношении Японии проводилась самая ошибочная и опрометчивая политика, сочетающая раздражение и неэффективность, кульминацией которой стал договор, по которому мы отказались от этого важного и необходимого права.
В оправдание утверждалось, что договор предусматривал его отмену; но, конечно, лучше иметь договор, в соответствии с которым сохраняется право осуществлять необходимое право, а не договор, составленный таким образом, что приходится прибегать к крайнему шагу отмены, если когда-либо возникнет необходимость осуществлять право, о котором идет речь.
Договоренность, которую мы заключили, сработала превосходно и полностью достигла своей цели. Немалая часть нашего успеха была обусловлена тем фактом, что нам удалось внушить японцам, что мы искренне уважаем их, и хотим относиться к ним с величайшим уважением. Я не могу выразить свое возмущение и отвращение к безрассудным публичным писателям и ораторам, которые с грубой и вульгарной наглостью оскорбляют японский народ и тем самым причиняют величайшее зло не только Японии, но и своей собственной стране.
Такое поведение представляет собой крайнюю глупость. Японцы – одна из великих наций мира, имеющая право стоять и стоящая на позиции полного равенства с любой нацией Европы или Америки. Я испытываю к ним самое искреннее восхищение. Они могут многому нас научить. Их цивилизация в некоторых отношениях выше нашей. Но крайне нежелательно, чтобы японцы и американцы пытались жить вместе; любая такая попытка наверняка приведет к катастрофическим последствиям, и дальновидные государственные деятели обеих стран должны объединиться, чтобы предотвратить это.
Но, повторяю, это не потому, что одна нация уступает другой; это потому, что они разные. Два народа представляют две цивилизации, которые, хотя во многих отношениях одинаково высоки, настолько различны в своей истории, что бесполезно ожидать, что через одно или два поколения преодолеют это различие. Одна цивилизация так же стара, как и другая; и ни в одном случае линия культурного происхождения не совпадает с линией этнического происхождения.
Несомненно, предки подавляющего большинства как современных американцев, так и современных японцев были варварами в далеком прошлом, в котором имели начало истоки культурных народов, от которых американцы и японцы сегодня по отдельности ведут свою цивилизацию. Но линии развития этих двух цивилизаций, Восточной и Западной, были разделены за тысячи лет до христианской эры; с того древнего времени, когда аккадские предшественники халдейских семитов господствовали в Месопотамии.
Попытка смешать вместе две такие расходящиеся линии культурного развития, была бы чревата опасностью; и это, повторяю, потому, что оба народа разные, а не потому, что один уступает другому. Мудрые государственные деятели, глядя в будущее, в настоящее время будут стремиться удержать две нации от массовых контактов и смешения именно потому, что они хотят поддерживать друг с другом отношения постоянной доброй воли и дружбы.
* * *
Как во внешних, так и во внутренних делах политика, проводимая во время моей администрации, была простой. В международных делах принцип, от которого мы никогда не отклонялись, заключался в том, чтобы нация вела себя по отношению к другим нациям именно так, как ведет себя сильный, благородный и честный человек по отношению к своим собратьям. Не существует такого понятия, как международное право, в том смысле, в котором существует муниципальное право или закон внутри страны. В стране всегда есть судья и полицейский, который стоит за спиной судьи. Вся система права зависит, во-первых, от того факта, что есть судья, компетентный выносить решение, и, во-вторых, от того факта, что есть какой-то компетентный сотрудник, обязанностью которого является исполнение этого решения, при необходимости с применением силы.
В международном праве нет судьи, если заинтересованные стороны не договорятся о его назначении; и нет полицейского, который выполнял бы приказы
