Будни добровольца. В окопах Первой мировой - Эдлеф Кёппен

сообщение, но всегда просто проверка связи. Наконец, он сам спрашивает в укрытии, нет ли каких новостей. Унтер Карл говорит вполголоса, что немного может рассказать, что капитан прилег ненадолго и ничего не происходит.

Четыре часа. Райзигер устал. Холодно. Идет к двери, подтягивает брезент на раме в дверном проеме. На миг выглядывает наружу. Уже светает, можно различить очертания домов в Лансе.

Часовые, громко топая, переходят через улицу.

Только собрался присесть, как звуки шагов ускоряются. Что такое?

Один из часовых отгибает брезент и кричит: «Красные ракеты!»

Повсюду кричат: «Красные ракеты!»

Телефон гудит как сумасшедший.

Райзигер срывает трубку, пинает Рабса и слушает приказ из укрытия. На проводе унтер Карл, холоден и спокоен:

– Батарея, к орудиям!

Бросает трубку на стол:

– Рабс, ты на аппарате.

Вверх по лестнице.

– Батарея, к орудиям! – кричит он в комнатушку унтеров. Наверх и на улицу еще громче повторяет ту же команду:

– Батарея, к орудиям!

Не успел спуститься в подвал, как появляется лейтенант Фрике:

– Доложить: батарея готова открыть огонь!

Спустя секунду из укрытия:

– Всей батарее – беглым огнем!

Батарея стреляет. Дома шатает, на стенах подвала осыпается штукатурка.

Рабс:

– Капитан спрашивает, не обстреляна ли батарея?

Фрике идет к аппарату:

– Я сам поговорю с господином капитаном.

Голос Мозеля настолько громкий, что Рабс и Райзигер слышат каждое слово.

– Слышишь? Атака, – говорит Рабс. Оба вслушиваются.

– По всему фронту, черт подери, слышал, Рабс? А наша-то батарея неплохо накидывает!

Солдат спрыгивает в землянку:

– Герр лейтенант, по нам обстрел, два снаряда легли прямо перед шестым орудием.

Фрике на миг прерывает разговор с капитаном:

– Батарее продолжать огонь! – затем: – Герр капитан, вражеский обстрел прямо на позиции.

Капитан не реагирует. Слышно:

– Герр лейтенант, батарее стрелять чаще, а расстояние…

– Стреляйте чаще! – кричит Фрике. Он нервничает: – Алло, алло! Обрыв! Господи, ваш хренов прибор сломался, что ли? Да не стойте вы, тупые обезьяны! – он кидает трубку на стол. – Мне нужна связь с наблюдением!

Райзигер и Рабс осматривают аппарат. Всё в порядке. Но там никто не отвечает. Что ж, линия перебита.

– Тогда валите отсюда! – Весь дом подпрыгивает с глухим грохотом. – Бегом на проверку линии связи! Без телефона мы тут сидим как, мать его, в мышеловке! Что мы тогда можем…

Новый удар сотрясает дом так, что в подвале земля встает бугром. Дерево скрипит. Дождь осколков из выбитых окон осыпает тротуар.

Рабс и Райзигер выбиты из равновесия гневом лейтенанта и двумя ударами. Наконец затягивают ремни и хватают детектор связи.

– Поторопитесь, – говорит Фрике немного спокойнее, выталкивая их на улицу.

В тот же миг налетает черный клуб дыма. Ударной волной их бьет об стену, они отшатываются.

– Черт подери! – выкрикивает Фрике. – Придется тогда пробираться перед пушками с той стороны.

Все трое поднимаются из подвала и выходят во двор. Прямо перед ними в прачечной дымит третье орудие. Крыша сорвана, канониры осыпаны черепицей. Но орудие стреляет с точностью автомата.

Фрике подходит к Бургхардту, кричит ему на ухо:

– У меня нет никакой связи с капитаном!

Бургхардт им:

– Связистов отправить на проверку линии! Но одного я бы оставил внизу, на аппарате! Может, герр капитан сам уже выслал патруль.

Фрике машет Рабсу:

– Иди давай!

Рабс, пригнувшись, длинными прыжками уносится с позиции.

Райзигер возвращается в подвал один.

Одному страшно. Наверху ты оглушен шумом и дымом, но, по крайней мере, ясно, кто друг, а кто враг. А здесь только бессмысленный грохот.

Телефон гудит.

Как это телефон гудит? Ему же капут! Райзигер берет трубку и до смешного формально докладывает:

– Третья батарея ПАП 96 на связи.

Капитан Мозель, едва узнаваемый, нечеловечески орет:

– Газовая атака!

2

В воздухе постоянно слышится резкий свист. А со склона поля, спускающегося к долине, непрерывно доносится веселый перестук, словно там, внизу – стрельбище мюнхенского Октоберфеста.

(Людвиг Гангофер. Путешествие на немецкий фронт в 1915 году)

3

Капитан Мозель стоит у стереотрубы в укрытии. Он и сам не знает, зачем только что выкрикнул в трубку «газовая атака». Подсознательное что-то? Прямо сейчас он не может понять, сообразить, ухватить, что происходит, о чем вообще речь. Понятно, что противник обстреливал окопы. Но в этом не было ничего нового. И это даже пехоты не касалось – большая часть снарядов прошла в сторону Ланса.

Газовая атака? С чего?

Но всё ж… а вот теперь? Разве не слышно вот этого шипения – отчетливого, резкого, свистящего?

Он припадает глазами к окуляру. Что там, ради бога, творится? Прямо за передним краем противника один за другим поднимаются они – ясно различимые плотные белые клубы.

А шипение? Да! Очень отчетливо шипит!

Белые клубы сталкиваются друг с другом над землей, образуя над передовой траншеей противника вязкую вздымающуюся завесу.

Пехота что, не видит?

Он отрывает взгляд от стекла и отодвигает бронированный люк чуть в сторону. Вслушивается.

Только шипение. Одно шипение.

Пехота не стреляет.

Мертвая тишина.

Закрывает люк обратно.

– Карл, снаружи какая-то странная тишина. Глянь-ка в трубу!

И пока унтер встает:

– Вот сейчас бы пехоте и открыть огонь! Вот дерьмо!

Карл смотрит в стекло. Спустя некоторое время, остолбенев, он оборачивается и кивает как-то совсем не по уставу:

– Герр капитан может быть уверен – это газовая атака!

Это приводит Мозеля в чувство. Он отталкивает Карла. Облако сгустилось. Оно уже стеной лежит на земле. Нет, не лежит – оно ползет. Медленно ползет вверх.

– Батарее больше нету смысла вести огонь по траншее противника. Передайте по телефону: беглым, на двенадцать сто!

Батарея! Никто не отвечает.

– Линия опять перебита, герр капитан.

Облако всё ближе.

Если бы узнать, ради всего святого, что там происходит – там, за облаком?

– Есть у нас хоть какая-то связь с передовой? Непонятно, Карл, почему пехота не стреляет.

Унтер звонит. Ответа нет.

Что делать? Что делать, что делать?

Карл поднимает палец:

– Герр капитан, слышите? Стреляют!

Да, палит пехота. Пошел треск. Вдали щелкает и свистит. Мозель сразу становится как-то гибче и веселее. Смотрит в стереотрубу:

– А хорошо палит пехота!

Он видит, как бойцы стоят перед окопом, то и дело прижимая винтовки к щекам, другие стреляют с колена, третьи приподнимаются по пояс из-за бруствера и размашисто бросают гранаты.

Адское неистовство вырывается на свободу.

«Браво! Отлично! – думает Мозель. – Наконец-то дельце набирает обороты в верном направлении!»

Ну а как же это… облако? Вполголоса:

– Гребаный балаган, Карл, ведь не можем же мы перестрелять эти облака. Они скоро уже будут у нашей траншеи. Еще максимум пять метров. А наши клятые немецкие батареи без толку палят на шестьсот метров – или не знаю,