Корабли и люди - Иван Георгиевич Святов

Целью отряда прикрытия являлось оказание помощи повреждённым кораблям и судам, проводка их за тралами, снятие с них людей в случае потери хода, и оказание помощи людям с потонувших кораблей и транспортов. Из совокупности задач, мне поставленных, стало понятно, что переход флота из Таллина в Кронштадт и эвакуация Таллина предусматривались не как простой переход, а как прорыв с боем, в котором неминуемо будут потери.

Место базирования вверенного мне отряда, остров Гогланд, было избрано тоже не случайно. Длиной всего лишь километров одиннадцать, а шириной – два с половиной, изрезанный небольшими бухтами, покрытый довольно высокими скалистыми холмами-сопками, живописный остров имел огромное стратегическое значение в акватории Финского залива.

Издавна он был покрыт военными укреплениями, делающими его весьма труднодоступным. Расположенный как раз на полпути между Кронштадтом и Таллином, в 180 километрах к западу от Ленинграда, Готланд оказывался идеальным местом для базирования моего отряда. Основные действия противника – минирование вод, авиационные налёты и торпедные атаки – резонно было ожидать на пути между Таллином и Готландом, где оба берега Финского залива уже находились в руках неприятеля.

Получив это назначение, в тот же день мы с начальником штаба Кронштадской военно-морской базы капитаном 2 ранга Фёдором Владимировичем Зозулей на двух катерах «МО», забрав с собой группу медицинских работников морского госпиталя, отправились на Готланд для организации обеспечения отряда прикрытия.

Следовало подготовить условия базирования кораблей и катеров, определить потребное количество топлива для них, продовольствия, всяческих предметов снабжения, а также организовать командный пункт управления нового соединения.

Поскольку шли мы на катерах, вероятность подрыва на мине была весьма незначительна. Но после моего третьего подрыва, откровенно говоря, мне было как-то не по себе. Во время перехода я всё время находился на мостике и наблюдал за поверхностью воды бдительней любого сигнальщика.

При подходе к берегу Готланда, в полумиле от бухты Суурюоля, мы увидели стоящий на якоре горящий транспорт «Сауле». На его палубе никого не было видно. Когда мы подошли к нему вплотную, я заметил одинокую фигуру женщины, одетую в форму командного состава торговых моряков.

На наш вопрос, что случилось, она ответила: «На подходе к Готланду транспорт был атакован самолётом противника. От разрыва двух авиабомб в непосредственной близости судно получило большое количество осколочных пробоин в верхней части корпуса. Возник пожар в угольных ямах. Команда транспорта на шлюпках сошла на берег, а я капитан транспорта Щетинина».

Эта мужественная женщина была известна как первая женщина-капитан в советском торговом флоте. Она приняла от нас концы и спустила шторм-трап. Мы поднялись на верхнюю палубу. Из горловин угольных ям валил густой дым. Надстройки судна были изрешечены мелкими осколками, двери кают были распахнуты, вещи и мебель в каютах разбросаны. Всё носило следы поспешных сборов, когда экипаж покидал судно.

– Где же команда? – спросили мы.

– Команде я приказала сойти на берег, а сама, как капитан, согласно положению, осталась на судне. Ожидаю помощи с берега, – произнесла Анна Ивановна.

Мы удивились подобному решению и осмотрели судно. Пришли к выводу, что пожар можно потушить и транспорт спасти. Оставив один катер у борта «Сауле», приказали его команде приступить к тушению пожара, а на другом катере пошли в бухту.

В бухте находился небольшой буксир. Срочно собрав команду горящего транспорта, мы отправили её на этом буксире обратно и приказали тушить пожар и судна не покидать. Пожар был потушен, и на другой день «Сауле» своим ходом без разрешения зашёл в бухту Сууркюля. Этим он доставил мне много неприятностей.

На Гогланде были установлены две береговые артиллерийские шестидюймовые (152-мм) батареи. Комендантом острова был полковник Иван Анисимович Большаков, а политработником – полковой комиссар Миллер. Оба очень приятные люди и достойные командиры. Они предложили в моё распоряжение свой командный пункт, расположенный на северной оконечности Гогланда, в самой верхней его точке, откуда обозревался весь Западно-Гогландский плёс почти до острова Вайндло в двадцати милях на вест.

Как наблюдательный пункт, он меня устраивал, но для управления кораблями я всё же организовал свой командный пункт непосредственно на берегу бухты, в одном из деревянных помещений.

Ф.В. Зозуля ушёл в Кронштадт, и вскоре оттуда начали прибывать корабли и катера, выделенные в мой отряд.

25 августа я донёс командующему флотом, что отряд прикрытия на Гогланде развёрнут и готов к действию. Всё у нас шло более или менее спокойно. Лишь изредка навещали самолёты-разведчики, да мимо острова иногда проходили одиночные транспорты и катера. Оперативных сводок к нам на Гогланд не поступало. О том, что творится на фронтах, мы узнавали только из очень неутешительных сообщений Совинформбюро. Не знали мы и об обстановке в Таллине.

А в Таллине с утра 27 августа и до вечера все корабли и береговые батареи палили по передовому краю наступающего противника, создав настоящую стену огня. До вечера враг не мог войти в город и помешать посадке на корабли наших сухопутных войск и моряков береговой обороны. На 29 судов было принято 27 тысяч человек. Всего же из Таллина вышло 170 кораблей. Переход флота возглавлял вице-адмирал Трибуц.

О Таллинском переходе написано много. Нет нужды повторяться. Мне хочется лишь рассказать, как это виделось с Готланда.

Вечером 27 августа около десяти часов я получил шифровку от командующего флотом, предписывающую выслать все корабли спасательного отряда в район Вайндло. Приказание было немедленно выполнено: корабли и катера находились в немедленной готовности к выходу в море.

К полуночи бухта опустела, только одинокий транспорт «Сауле» стоял посреди на якоре. Ночь была тёмной и ветреной. Сила ветра доходила до 6–7 баллов вестового направления, что создавало трудности небольшим и тихоходным кораблям преодолевать встречную волну и ветер. Их постоянно заливало и швыряло, как скорлупки.

По состоянию погоды я задержал выход катеров. Это был мой резерв на случай изменения обстановки. Катера располагали достаточно быстрым ходом, чтобы прибыть в нужное время. К рассвету погода улучшилась, ветер стих до двух – трёх баллов, утро было ясным, видимость – полной. Я выслал все катера навстречу флоту, оставив себе лишь один разъездной «МО».

В шесть часов утра 28 августа мы с Иваном Анисимовичем находились на его командном пункте и наблюдали в стереотрубы, как тральщики и катера уходили за горизонт, на вест, навстречу конвоям. Вскоре в воздухе показались немецкие самолёты, летевшие по четыре-пять в группе с зюйда и зюйд-веста.

Они долетали до Родшера, затем разворачивались и устремлялись на вест, к нашим кораблям, которых мы ещё не видели. Часов в десять на горизонте стали вырисовываться силуэты кораблей: