Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2019 - Коллектив авторов

нет.

Забот немало: задирать ворон;

собачиться с такими же, как он;

крутить недолговечные романы;

затем скулить, зализывая раны…

А кто-то в охраняемом дворе

живёт себе в уютной конуре.

Чужой судьбы всегда милее запах…

Но стоит ли ходить на задних лапах

или валять цепного дурака,

коль жизнь и так короче поводка?

Уж лучше флиртануть с дворнягой встречной,

облаять всех от полноты сердечной…

И утешаться тем, вкушая кость,

что каждый в этом мире только гость.

Инородец

Поэт всегда немножечко еврей.

Ворона белая, всеобщий раздражитель.

Что б ни носил он: тогу или китель.

Кого б ни пас: гусей или друзей.

Он сердцеед и капельку злодей.

В раю ему заказана обитель.

Он будет ада постоянный житель,

Когда отставку даст ему Орфей.

Шалун до гроба. Вздохов прародитель.

Воспетых лун заведомо бледней,

Бельмо в глазу румяных королей.

Но не борец он. Не народный мститель.

Он яркий мухомор среди груздей.

Невольных дум нечаянный даритель.

Тайна

Не думающий расставаться с клёном,

Желтеть не собирающийся лист

Недолго будет щеголять в зелёном

И вдруг поймёт, что путь листа тернист…

Любимец муз непоправимо грустным

Предстанет; увяданью хризантем

Воздаст инструментарием искусным,

Как воздавал цветенью перед тем.

Такая вот, листающая рощу

Громоздкая частица бытия,

Постичь пытаюсь, действуя на ощупь,

Каким задуман кажущийся я?

Воспоминание

Я был любим.

И ты была любима.

И все напасти проносились мимо:

Не жалил быт,

Не блеяла нужда,

Не проникали в сердце холода…

Был каждый день

Предвосхищеньем ночи.

И плод запретный

Был всё так же сочен.

Душа не знала, что такое мрак…

На самом деле было всё не так.

Собеседники

Безлюдно и сухо.

Задумчиво падает лист.

Прыгучая вновь

заставляет собой любоваться.

Воистину в ней

цирковой умирает артист:

За этим зверьком

нелегко даже глазу угнаться.

То мышь прошуршит,

землеройную тайну храня,

То прямо у ног

длиннохвостая скачет пичуга…

Гляжу на деревья.

Деревья глядят на меня.

И кажется, мы

хорошо понимаем друг друга.

Путь

Мягко учишься стлать —

лгать себе самому,

потому что судьбу не обманешь;

потому что никак не даётся уму

бесконечность,

в которую канешь.

Как ни прячь

безответные мысли в тетрадь,

как ни пробуй

поверить пророкам —

ты один на один

с невозможностью знать,

с пеленой,

что спадёт ненароком.

Всполохи

О, этот миг меж первой и второй,

Когда ещё внимательны и пылки!

Но пир уже, как водится, горой:

Теряют равновесие бутылки,

Уже слова не лепятся к словам,

И трогательно тянет к недотрогам…

Когда ж по уготованным углам,

Убого обустроенным берлогам

Нас гулкие развозят поезда, —

Не верится, что карта будет бита,

И не смутит ни падшая звезда,

Ни мчащаяся в небе Маргарита.

Прогулка

Сквозь облака прицельно бьют лучи,

Но день уже непоправимо зыбок.

Шаги замедлив, бережно молчим,

Довольствуясь оттенками улыбок.

Тончайший луч напрягся – и погас.

И день погаснет – и вчерашним станет…

И новый день напишет свой рассказ.

И вновь обворожит или обманет.

Эволюция

На макушке погасшего клёна

Полыхает последний герой.

Перелёт совершает ворона,

Подавая сигнал звуковой…

И когда-нибудь всё повторится:

Некой осенью некий статист

Потревожит вальяжную птицу,

Заглядится на пламенный лист;

Но в глазах у него отразится

Совершенно иная печаль;

И, быть может, дремучая птица

Будет молча таращиться вдаль,

Не пугаясь бескрылого клона…

Иль нештатный аукнется вред,

И у клёна окрасится крона

В ядовитый какой-нибудь цвет;

И каким-нибудь грустным поэтом

Будет клён необычный воспет,

И прибавлено будет при этом,

Что высокое сходит на нет…

Или вдруг от скандалов шпионских

Содрогнётся невидимый фронт;

Всё смешается в доме Облонских,

Невзирая на евроремонт;

Потускнеет задвинутый глянец,

И среди возрождённых святынь

Заиграет чугунный румянец

На чугунных щеках героинь.

Перезагрузка

Беседую о том, чего не ведал.

Любуюсь тем, чего не замечал.

И тот пейзаж, что мне созвучий не дал,

Сам по себе иначе зазвучал.

Одно и то же – с каждым днём дороже.

От мест привычных – глаз не оторвать.

Привычны вороватые вельможи:

Других, похоже, неоткуда взять…

О чём бы ни молчали ежечасно

И чем бы ни поддерживался дух —

Всё больше понимаешь: жизнь прекрасна.

Всё меньше – говоришь об этом вслух.

Василий Казанцев

«Страха времени – нет…» Казанцев Василий Иванович родился 5 февраля 1935 г. в деревне Таскино Варгатёрского сельсовета Чаинского района Томской области. Окончил историко-филологический факультет Томского университета (1957) и Высшие литературные курсы (1971). Работал школьным учителем, журналистом. Автор более двадцати поэтических книг, выходивших в Москве, Томске, Новосибирске. Среди них «В глазах моих небо» (1962), «Прикосновение» (1966), «Рожь» (1983), «Счастливый день» (2004), «Восторг бытия» (2017). Лауреат литературных премий имени Есенина, имени Твардовского, «Имперская культура». Литературовед и критик Вадим Кожинов писал: