В поисках Набокова - Зинаида Алексеевна Шаховская

«Приглашение на Казнь», которое, я надеюсь, скоро выйдет на французском языке, в моих глазах одно из наиболее значительных произведений нашего века. Петр Вицилли в своей статье «Возрождение аллегории» приравнивает его к «Мертвым душам».

Имея эпиграфом, «как сумасшедший считает себя богом, мы считаем себя смертными», «Приглашение на Казнь» переносит нас в вымышленное человеческое общество — вечное, потому что оно вне времени — и вводит нас в конфликт одного человека с этим обществом.

Человек, названный Цинцинатом, приговорен к смерной казни за странное преступление — его непрозрачность. Среди существ совсем прозрачных Цинцинат обладает секретом непрозрачности. Существа которые его осуждают могут быть определены словами Цинцината своей матери: «Вы только пародия». Адвокат Роман, сторож Родион, директор тюрьмы Родриг — отметим созвучие, как в галлюцинации, этих имен — представляют собою игры, символы, знаки...

Странность общего тона повествования как бы оттенена тончайшей точностью деталей, и Сирин тут показывает всю свою виртуозность. Сцена, где адвокат возвращается в камеру смертника, разыскивая свою запонку, жива как сама жизнь.

Или еще сцена прощания с семьей, которая входит к Цинцинату в сопровождении домашней утвари, мебели и даже стен его дома. Наконец персонаж мосье Пьера, палача, который воплощает дух Валентинова, Шока, Горна, который передергивает в карты, показывает фокусы. Многословная речь его образец пошлятины. Г-н Пьер мучает Цинцината, морально преследует его своим вниманием, своей вежливостью. Он представляет Цинцинату, уже примиренному с неизбежностью, все самые низменные удовольствия от которых он будет оторван: «Еще многое придется покинуть: праздничную музыку, любимые (вещички, вроде фото-аппарата или трубки, дружеские беседы... курение...»

Прошу прощения за эти длинные цитаты, но мне хочется чтобы читатель мог бы судить сам о ценности этой книги, которая должна выйти по-французски. Последнее письмо Цинцината, для которого Сирин впервые очеловечивает свое искусство и как бы пригибает его под тяжестью страданий живого человека, тут следует все привести:

«Может быть гражданин столетия грядущего, поторопившийся гость (хозяйка еще не встала), быть может... ярмарочный монстр в глазеющем, безнадежно-праздничном мире, — я прожил мучительную жизнь, и это мучение хочу изложить — но все боюсь, что не успею» «...я кое-что знаю. Я кое-что знаю. Но оно так трудно выразимо»!., «нет в мире ни одного человека, говорящего на моем языке, или короче: ни одного человека говорящего; или еще короче: ни одного человека...»

После обманных надежд на бегство и освобождение, после исполнения гротескных обычаев, как совместные визиты к отцам города палача и смертника или роскошного банкета, на котором они оба присутствуют, и фейерверка в честь казни — Цинцинат вступает на эшафот: «Я еще ничего не делаю — произнес

Мосье Пьер... и уже побежала тень по доскам, когда Цинпинат стал считать: один Цинцинат считал, а другой Цинцинат уже перестал слушать удалявшийся звон ненужного счета»... Затем Цинцинат встал и осмотрелся, зрители стали прозрачными, все рушилось, падало как театральные декорации, обращаясь в труху и Цинцинат «пошел... в ту сторону, где, судя по голосам, стояли существа подобные ему».

«Приглашение на Казнь» имеет множество интерпретаций, может быть разрезано на разных уровнях глубины. Аллегория, сатира, сопоставление воображаемого и реальности, страшная проблема жизни и вечности — во всяком случае большая книга большого писателя, которой надлежит занять место среди шедевров всемирной литературы.

* * *

Получив этот номер «Сите Кретьен» Набоков мне написал: «Я с интересом и умилением прочел Твою статью о «Приглашении на Казнь» — она во-первых прекрасно написана, а во-вторых очень умна и проницательна».

(Цитаты приведены в сокращенном виде)

« La Revue des Deux Mondes »

15 августа 1959 г. Париж.

НАБОКОВ или РАНА ИЗГНАНИЯ

(Перевод с французского)

Те, кто мог как я, прочесть в оригиналах — русских и английских — все или почти все произведения Владимира Набоокова, т. е. около пятнадцати книг, несколько рассказов, пьесу и стихи его, испытывают сегодня некоторое замешательство перед успехом, пришедшим к этому писателю со скандалом «Лолиты». Набоков стоит большего, чем споры, вызванные вокруг этого, не самого лучшего, его романа, Вырванный из-за скабрезности его сюжета из числа предыдущих книг и может быть и тех, которые за ней последуют, «Лолита» угрожает Набокову легкомысленным причислением его к эротическим авторам...

«Лолита» принесла Набокову деньги, но она искажает подлинное лицо писателя, интересного во многих отношениях. Очень жалко, что «Защита Лужина», его шедевр, переведенный Денисом Рошем и появившийся в 1933 году, не был замечен во Франции, как и «Соглядатай», напечатанный с тех пор в Евр Либр, «Камера Обскура» в 1934 г. или «Отчаяние» в 1937 г. (Две последние книги, впрочем, в переводе не позволяют оценить блистательный стиль Набокова). Другой его шедевр — «Приглашение на Казнь», был предложен (во Франции) нескольким издательствам и ни одним из них не принят. Вероятно из-за коммерческого успеха «Лолиты» мы можем теперь надеяться, что прочтем, наконец, эту книгу по-французски и думается, что многие, упивающиеся «Лолитой» будут разочарованы серьезностью и глубиною «Приглашения на Казнь».

Владимир Набоков — явление исключительное и интересное во многих отношениях. Никто лучше его не выразил, может быть даже бессознательно, беспокойство художника, вырванного из своей природной среды. Его творчество беспочвенно — хотя ни в одной из своих книг он открыто не говорит о феномене изгнания, пусть не новом, (патриарх изгнанников — Овидий) но принявшем небывалые размеры в наш век. Набоков выражает его не так сюжетом, как атмосферой и мельчайшими психологическими чертами — из которых выявляется внутренняя, подсознательная трагедия, какой-то кошмарной свободы, духовной и физической; его персонажи мечутся, заранее обреченные на неудачу и на небытие.

С другой стороны, история литературы не знает другого примера писателя, достигшего мастерства, создавшего персональный стиль и своеобразный ритм на двух разных языках. Поляк Конрад писал только по-английски. Труая, Роман Гари, Эммануил Бов и другие писатели русского происхождения (к которым принадлежу и я) — только по-французски, как и американец Жюльен Грин. И Райнер Мариа Рильке, когда он хотел выражаться не на немецком языке, терял свое мастерство.

Больше двадцати лет Набоков писал только по-русски и ему случается еще писать на этом языке. Он выработал свой стиль, придал ему особую пластичность и ритм совершенно новый в русской литературе скажем западный — может быть поэтому, переведенный на французский язык, Набоков кажется менее оригинальным. Уже сорокалетним он начал писать по-английски и если его книги на этом языке до сих пор не достигли тиража «Лолиты», с самого начала он был восторженно встречен англо-саксонскими критиками, Эдмундом Вильсоном и Граханом