Сергей Есин - Дневник 1984-96 годов

Я все чаще и чаще думаю об этом "грязном" азиатском противнике. Я насчитал 16 колонн у входа во дворец. Девять на языке дари уже означает "множество". Правда, у шаха Аббаса был дворец с двадцатью колоннами, но дворец стоял на острове, и там было еще 20 строений, большой парк, террасы, вид на Кабул.

На обратном пути издалека видели другой дворец. Здесь сейчас помещается штаб 40-й армии — ассоциация с таким же многоэтажным зданием — штабом Квантунской армии. И еще один поблизости — дворец Афганской армии. Кстати, в первом при всех режимах был штаб военного корпуса. А что касается ассоциаций, они смутно диктуются целями. У себя спрашиваю: имперские завоеватели или поиск геополитического порядка?

Лавки, люди на корточках — это все мусульманский мир.

Сейчас в Афганистане комиссия, члены которой пытаются отобрать двух афганцев-ребят для космоса. Оказывается, это сделать очень трудно: плохое здоровье — недостаточное питание, много туберкулеза. Жизнь на свежем воздухе.

На карте все ближе Герат, Исфагань, Темран. Но хотят ли во всем мире, чтобы было так, как в Иране?

Вечером долго говорили с Пондишери и гуляли с Верой Борисовной.

Около 17 часов позвонил Лещинский — моя поездка в Герат отменяется: нелетная погода. Напрасно музыка играла.

Нужно обязательно узнать биографию Пондишери. Во дворце Бабура я разорвал на ленточки носовой платок и привязал на ветку самой старой чинары (дупло ее заложено кирпичами) — задумал желание когда-нибудь вернуться сюда обычным туристом, без сопровождающих пошляться на базаре и съездить, купив билет на автобус, в Герат. О, люди будущего!

Весь вечер ходили вокруг гостиницы и разговаривали с Верой Борисовной. Она практически знает всех. По мере того как я буду вспоминать, начну записывать ее рассказы. Ее отношения с Лонком. Бабрак Лонка не любил (в свое время Амин заставил того написать статью против Бабрака), и поэтому все время Лонк старался уезжать в провинцию. У самой Веры Борисовны здесь служил сын — Олег. Как мать она все время проговаривалась о его прошлом. Постепенно я узнал, как она с ним здесь впервые увиделась: по приказу гл. военного советника парня отпустили из части на три дня для встречи с матерью: его переодели, кто-то из делегации дал костюм, рубашку, белые трусы. Тогда-то он и узнал "дядю Лонка". У Лонка четыре сына. Обычно, когда он уезжал из своей южной, очень опасной зоны, он, чтобы не было никаких разговоров, всегда оставлял сына. И вот Олег сидит в казарме, пьет чай. "Михайлов, на выход!" Идет дядя Лонк, он-то знал, что надо молодому солдату: блок "Маrlboro", четыре пары шерстяных носков: время к осени.

Рассказ Веры Борисовны, как Олега вызывали в Кабул: "Лейтенант, ты как со мной приехал, так же и уезжай" Потом ситуация изменилась, сын Лонка в Москве. И он очень переживал, что Олег в Афганистане, встретил Веру с облегчением. Интервью с Пандишери: 650 членов Союза. Кроме того, Ассоциация молодых писателей, в нее входят писатели до 25 лет. В Союз — с 25 лет. Я так и сказал: глупость. 150 человек военных, в газетах и учебных заведениях.

Прозаиков не больше 10 человек. Он не очень понимает значение художественного уровня. При всем уважении к П. Союз не смог отобрать и одного стихотворения для перевода.

В Ревсовете часто люди стоят по разные стороны баррикад.

15 января, пятница. Утром был доктор Дежвит. Запишу интервью с ним в особую тетрадь. После двенадцати с Лещинским поехали по городу и заехали в штаб 40-й. Приехал в тот момент, когда Г.В.С., Захаров А.И. и Громов Б.В. - нач., уезжали на газиках в Гордез. У меня была секунда, чтобы не пропустить свой шанс. Улетел в новом костюме без блокнота, зубной щетки, теплых носков в Гордез.

16-го доехали почти до Хоста, который только что освободили. Вернулись. Баня. Разговоры с Захаровым.

17января, воскресенье. Утро в Гордезе. Госпиталь. Парень, которого при мне ранило. В два часа улетел вертолетом в Кабул. Вечер у Лещинских. Два его фильма.

18января, понедельник. Прилетел Саша Проханов. Я обратил внимание — он поправился. У него все закрутилось быстро. Он сбагрил на меня выступление на симпозиуме, ради которого он летел. Я взялся — это о роли писателя, я об этом много думаю. С ним прилетела группа западных корреспондентов, направляются в Хост по приглашению МИДа. Инициативу проявили военные — товар лицом. Здесь, кажется, тоже вовсю бушуют полководческие амбиции. Вечером приехал к Лещинскому и Аде и ночевал у них. Встал в 2 часа ночи.

19января, вторник. В 3.30 улетели в Хост, вел записи в тетради. Несколько раз обстреливали. Когда отстали от группы и возвращались на газике в Хост, ощущение было неприятное. Нет револьвера — нет возможности распоряжаться своей судьбой. В тот же вечер улетели. Аэродром обстреливали. Перед посадкой мы с Лещинским и с его ребятами: Сашей, Олегом (ТАСС) и Борей (оператор) — хорошо врезали за гостиницей, на травке.

20января, среда. В Кабуле. Передал записи, сделал зарядку.

21января, четверг. В четверг пришла телеграмма для Сафронова. Это Поляничко. Сафронов должен представлять Союз обществ на похоронах Гафур-хана. Здесь уже В. Б. и я подключились на все спирали, как всегда, проявил решительность Поляничко, и я улетел в Джелалабад с группой. Впервые надел парашют. К счастью, пользоваться им не пришлось. Видел ли я город? Провинциальный комитет, где генералы в зеленом и Виктор Петрович строили стратегию на следующий день. Те же — переводчик Сережа, охранник в легкой курточке, без лишнего движения, с автоматом за спиной, приказы, под которыми не всегда есть подпись.

Тут же повезли ужинать во дворец короля. Я видел только роскошную приемную и кусочек подсвеченного сада. Везде охрана. дворец реставрируют (медленно). Орнаментальная живопись по стене, пронзенная, как в Средней Азии, фрагментами мозаики из зеркал. За приоткрытыми дверями белые скатерти и вазы с апельсинами — ужинают индийцы и др. гости. Поскольку нам накрыли чуть ли не на лестнице, в боковой проходной комнате — складные стулья, стол, и на него положили по лавашу, — Миша сказал: мы отсюда уходим! Мы, конечно, друзья-товарищи, но не лакеи, которым по-свойски накрывают на кухне.

Ужинали в гостинице — в одной комнате по 12 человек, без воды и тепла — остатками…?

22 января, пятница. Похороны Гафур-хана. Подняли в 4 часа. С похоронным кортежем доехал до Джелалабада. Считается, что было 200 тысяч человек. Лицо Вали-хана, ему 83 года. Несколько раз толпа нас чуть не смяла. Виктор Петрович Поляничко в толпе, в охранении. Похоронили во дворе его усадьбы. Индия, Пакистан, Афганистан — на одной политической трибуне. Такого еще не было.