Михаил Девятаев - Николай Андреевич Черкашин

а в январе 1924-го был исключен за шалости на уроках и постоянные драки с одноклассниками.

„Подумаешь, важность какая!.. И без школы обойдусь“, – говорил я товарищам, а у самого сердце сжималось от обиды на самого себя: „Что я, хуже всех? Товарищи учатся, а я один теперь с тоски пропадаю, и поиграть не с кем… Зачем мне нужны были эти драки?“

Несколько дней я никуда не выходил из дому от стыда. От скуки места себе не находил. А тут еще мать журит без конца и плачет, что я у нее такой неудачный вышел – настоящий шалопай, которого даже из школы выгнали. Обидно было слушать такие слова, потому что я был о себе другого мнения: никакой я не шалопай, стоит только мне захотеть – и стану примерным учеником, даже лучше других. Пусть примут обратно, тогда увидят… Но учительница сказала, что не допустит меня на уроки, пока не попрошу прощения перед всем классом и не пообещаю всему классу исправиться. На это у меня не хватало духу. Перед одной учительницей, так уж и быть, готов покраснеть и попросить прощения, но перед классом… Нет, не могу…»

И все же попросил. Мать стало жалко. Она из сил выбивалась, чтобы поднять на ноги такую ораву. Преодолел гордыню – повинился перед классом. И вернулся за парту.

Обещание свое сдержал: стал вести себя хорошо и старательно учиться. Успешно переходил из класса в класс.

В детстве любил слушать рассказы старших, читать книги о войне. В душе завидовал взрослым и сожалел, что «опоздал родиться». Старшие всё сами сделали, а на его долю ничего не осталось. Знал бы он, что выпадет на его долю…

В 1929 году многодетная семья Девятаевых вступила в колхоз. Зимой, как и все, Миша учился в школе, а летом вместе с матерью работал на колхозном поле. После седьмого класса, когда получил на руки свой первый документ – свидетельство о семилетнем образовании, крепко задумался: «Кем же быть?» Документ позволял поступать в техникумы, профтехучилища, ремесленные школы…

Однажды за околицей Торбеева приземлился самолет. Это слетевшее с неба чудо потрясло все окрестные деревни. Ватага восхищенных деревенских ребятишек плотной стеной окружила диковинную железную птицу с острым винтом вместо клюва. Щупали крылья, трогали растяжки, пока летчик не скомандовал всем зычным голосом:

– От винта!

И все разом отхлынули.

М.П.Девятаев:

«Из самолета вышел пилот в кожаном пальто, в таком же шлеме, с огромными очками на лбу. Мы стояли как завороженные, не дыша, разглядывали летательную машину. Многие из нас с завистью посматривали на летчика. Он казался мне волшебником и чародеем. Человек, который летает!.. Что может быть интереснее такой профессии? Вот бы подняться с ним под облака, а еще лучше – самому научиться летать! Загорелось мое сердце. Теперь я знал, кем хочу быть. Во что бы то ни стало буду летчиком.

С этого дня, кроме самолета, я больше ни о чем не думал. Мое воображение рисовало захватывающие картины летной жизни. Даже во сне то парил в облаках, то с головокружительной быстротой проносился над родным селом, то прыгал с самолета с парашютом. И не один раз во время таких снов „пикировал“ с кровати на пол. И то полет!»

Кстати говоря, именно с таких случайных прилетов воздушных «инопланетян» – летчиков – начинали свой путь многие асы. В том числе и знаменитый Алексей Маресьев…

Желание стать летчиком крепло с каждым днем. Однажды Миша поделился своими планами с товарищами. Многие из них тоже хотели обрести крылья, «пойти в летчики». Вчетвером отправились в Казань поступать в авиационный техникум. Матери и друзьям Михаил сказал:

– Вернусь только летчиком, а пока им не стану, не ждите!..

Это был первый вызов судьбе. И тут же получил ответный удар: в спешке забыл захватить свидетельство об окончании семилетки, а без него к экзаменам не допустили. Пока по почте шло свидетельство из дома, прием закончился. Возвращаться домой было стыдно: засмеют товарищи, девчонки.

Что делать? Первое серьезное перепутье в жизни. И Девятаев с честью вышел из тупикового положения.

Вот как это описывает биограф отважного летчика Валерий Жмак:

– Айда в речной! – заявил товарищу Девятаев.

И они отправились поступать в Казанский речной техникум…

– А вы, собственно, кто такие? – директор техникума смерил мальчишек строгим взглядом.

Он намеревался спуститься в столовую, а тут вдруг под дверью незваные гости. Впрочем, помимо строгости, во взгляде пожилого директора присутствовали и удивление, и добрая усмешка. Ведь оба пацана стояли перед ним босые, да и одежка на них была простенькая и весьма потрепанная. В частности, Девятаев был одет в полинялую рубаху, сшитую из украденного красного флага.

– Мы… из рабочего поселка Торбеево, – пролепетали юнцы.

– Это который в Мордовии?

– Точно, в Мордовии.

– Почему же в Казань приехали? Неужто в Пензе или Тамбове подходящего заведения не нашлось?

– Мы в авиационный хотели, а там уже приема нет. Опоздали, – развел руками Девятаев. И хмуро добавил: – А я еще и аттестат дома позабыл.

– Экий ты растеряша… Как же я тебя допущу до экзаменов без аттестата?

Сашка Учватов молчал и только изредка шмыгал носом. А Мишка вдруг подбоченился и мальчишеским фальцетом нахально заявил:

– Так вы же все равно кого-нибудь отчислите из тех, кто с аттестатом! А я буду хорошо учиться – обещаю! И аттестат по почте затребую из дома – мамка его обязательно вышлет!

Директор не сдержал улыбки:

– Как тебя зовут?

– Михаил Девятаев. А он – Сашка Учватов.

– Хорошо. Поверю, – сказал директор, потрепав Мишку по упрямым темным вихрам. – Бегите в учебный отдел к секретарю Анне Николаевне и запишитесь в группу на завтрашний экзамен. Скажите: я допустил.

Экзамены Девятаев сдал, а вскоре пришло и забытое дома свидетельство. Так Михаил поступил на судоводительское отделение Казанского речного техникума. Разумеется, это тоже был решительный поступок, и судьба смилостивилась… Оказывается, можно было учиться в техникуме и при этом ходить на занятия в аэроклуб!

С огромным душевным трепетом он подошел к «летающей парте» – биплану У-2, погладил крылья, заглянул в кабину.

Одновременно учиться на капитана и пилота было чрезвычайно трудно. Но Девятаев учился, что называется, стиснув зубы. Никаких поблажек, вечеринок, прогулок… Никаких девиц. «Первым делом, первым делом – самолеты». Вторым делом шли – пароходы. Ну а девушки… На них просто не оставалось ни часа…

М.П.Девятаев:

«…В то время советская авиация завоевала мировую славу, наши отважные летчики удивляли мир невиданными в истории перелетами. Слово „летчик“ произносилось в народе с особым уважением. Читая в газетах о героических подвигах и новых мировых рекордах советских авиаторов, я мысленно представлял себе,