Евгений Полищук - «Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1

Ознакомительный фрагмент

Из газет он уже знал, что Краснодар сильно разрушен. И вот сейчас, сидя за рулем набитого летчиками «газика», медленно и осторожно лавируя между завалами камней, срубленных деревьев, воронок, он не узнавал знакомые и близкие его сердцу места. На месте красивых домов стояли закопченные кирпичные остовы стен с пустыми глазницами, бывшими когда-то окнами и дверями, вместо густых тенистых аллей, – обугленные, расщепленные столбы, которые уже никогда не зазеленеют. Где эти зеленые, нарядные, заполненные людьми улицы, залитые огнями витрины магазинов?

Вот здесь была библиотека – сколько раз он брал тут книги, работая над чертежами своих рационализаторских предложений, или когда готовился к экзаменам в Академию военно-воздушных сил. Здесь был кинотеатр, – показывал он ребятам на мрачную каменную коробку, – тут молодые авиатехники смотрели фильм «Веселые ребята», выпуски кинохроники о боях в Испании, а потом бурно обсуждали события в мире. Какой далекой сейчас казалась ему эта война, и как близко принимал он ее тогда к сердцу.

…Он песенку эту твердил наизусть…Откуда у хлопца испанская грусть?Ответь, Николаев, и Харьков, ответь:Давно ль по-испански вы начали петь?Откуда ж, приятель, песня твоя:«Гренада, Гренада, Гренада моя».

Кто из комсомольцев не напевал тогда эту песню? А вот и большой дом – «стоквартирка», где он прожил три года. То, что от него осталось, коробку, он узнал сверху, когда подлетал к Краснодару. Вот там была когда-то его комната…

Офицеры выбрались из «газика» и пошли пешком. Покрышкин показал, где раньше располагался Дом офицеров, незаметно подошли к аэроклубу. Перед его разрушенным зданием Саша остановился и замолчал. Сердце защемило от горестных воспоминаний, ребята, сочувствуя, тоже приумолкли…

Они гуляли уже около двух часов и порядком устали. Увидев на одном из уцелевших зданий вывеску «парикмахерская», кто-то сказал, что неплохо бы все-таки постричься, и все дружно повернули к входу.

В большой комнате помещалось три обшарпанных стола с зеркалами на них и такие же обшарпанные кресла. За первый стол, оказавшийся свободным, сел Покрышкин, и им тут же занялся седой, узкогрудый старик с большим крючковатым носом.

– Вы меня не узнали? – спросил его Александр. – Вы оставались в городе или эвакуировались?

Старый мастер внимательно посмотрел на капитана, и слезы непроизвольно потекли из его глаз. Только теперь он узнал своего клиента, неоднократно стригшегося у него до войны.

Старик всегда был словоохотливым человеком. Раньше от него можно было узнать все городские новости. Теперь он изменился. Радости от неожиданной встречи хватило ненадолго, он как-то сразу сник и тихо заметил:

– Боюсь, что вы вряд ли встретите в городе кого-то из старых знакомых. В Краснодаре больше мертвых, чем живых…

И пока стриг и брил Покрышкина, он медленно, бесстрастным голосом, рассказывал о «новом порядке», установленном немцами в оккупированном городе – о виселицах в парке, о трупах в противотанковых рвах, о «душегубках» – автобусах, в которых людей душили окисью углерода.

В зале стало совсем тихо. Женщины-парикмахерши прекратили работу и скорбно молчали.

Покрышкину стало не по себе. С трудом дождавшись, пока летчики закончили стрижку, он вышел на улицу. Его спутники тоже заторопились.

– Надеюсь всех вас увидеть в моем кресле после победы над врагом!

Они оглянулись. Старый мастер стоял у двери и махал им вслед рукой.

Все молча погрузились в машину и поехали. У Александра крутились в голове строки Симонова:

Когда ты входишь в город свойИ женщины тебя встречают,Над побелевшей головойДетей высоко поднимают;Пусть даже ты героем был,Но не гордись – ты в день вступленьяНе благодарность заслужилОт них, а только лишь прощенье.Ты только отдал страшный долг,Который сделал в ту годину,Когда твой отступивший полкИх на год отдал на чужбину…

3

По прибытии из города летчики узнали, что эскадрилья Фадеева так и не прилетела. Пора было устраиваться на ночлег.

Не успели они снять обмундирование, как снаружи послышался треск мотоцикла. Потом он умолк, и через минуту раздалась команда дневального: «Смирно!» Все вскочили.

Покрышкин вместе со всеми встал по стойке «смирно». По коридору барака, прямо на него, быстро шел коренастый военный в фуфайке без знаков различия. За ним едва поспевал командир полка Исаев, делая на ходу окружающим отчаянные знаки. Дойдя до Покрышкина, военный остановился, подал команду «вольно» и первым протянул Саше руку:

– Командир 216-й авиационной истребительной дивизии генерал-майор Борманов.

– Гвардии капитан Покрышкин!

– Присаживайтесь, товарищи! – предложил командир дивизии и сам присел на услужливо подставленную Исаевым табуретку. – Ну как долетели? Нормально? Без одной эскадрильи? Ну, с этим вопросом мы уже разобрались. Эскадрилья в полном составе села у железнодорожной станции Лабинская. Ведущий группы, приняв разлив Кубани за море, решил, что сбился с маршрута, и взял немного правее. Завтра они будут здесь. Бензовозы к ним уже отправлены.

По документам комдив Борманов знал историю прибывшего 16-го гвардейского истребительного полка и был доволен, что гвардейцы, получив двадцать семь скоростных американских «аэрокобр», вливаются в его дивизию в разгар боев на Кубани. Сейчас ему хотелось познакомиться с людьми и узнать их поближе.

– А что это вы, товарищи офицеры, все еще кубики и шпалы носите? А там, на Каспии, вам что, еще погон не вручали? Нет. Ну, мы это быстро исправим. А вас, товарищ капитан, за что наградили орденом Ленина?

Покрышкин от такого неожиданного вопроса даже растерялся.

– За разведку, товарищ генерал, – подсказал сидевший рядом Гриша Речкалов, быстрый на язык парень. – Он танки Клейста разыскал.

– Вот как! – воскликнул Борманов. – Интересно, что это была за разведка.

4

Покрышкин сразу вспомнил бои под Ростовом в конце ноября 1942 года. Измотав противника, наши войска перешли в наступление. Как назло, совершенно испортилась погода, летать группами стало невозможно, и летчики сильно переживали от того, что не могли помочь наземным войскам. Оставалась лишь одна возможность – вылетать в разведку в одиночку.

В один из таких серых ненастных дней его срочно вызвали на командный пункт полка. Собираясь, он хотел прихватить с собой планшет, но, выглянув за дверь землянки, убедился, что карта вряд ли ему понадобится: облака висели так низко, что не виден был даже противоположный конец аэродрома.