Там, где живут книги. История книжных магазинов от Франклина до «Амазон» - Эван Фрисс

В 1946 году «Готэм» открылся по новому адресу: Западная сорок седьмая, 41. Новое помещение было в три раза больше старого; фасад первого и второго этажа занимали окна во всю стену. Верхние этажи были слегка утоплены; на третьем, где находилась квартира Стелофф, имелось патио. Стелофф сидела за заваленным бумагами столом в глубине торгового зала, читала в кресле-качалке или дремала в патио и везде чувствовала себя как дома.

Магазин в самом деле казался жилым. У Стелофф было три письменных стола, сплошь заваленных книгами. Один стоял в магазине на первом этаже, второй – в гостиной в квартире наверху, а третий в спальне. В ее квартире книг было не счесть: они стояли в шести книжных шкафах и лежали на полу, на столике рядом с креслом и на овальной столешнице, водруженной на высокие козлы. Коврик для йоги было негде расстелить. Внизу, в новом магазине, продавались новые выпуски малотиражных журналов, редкие и первые издания, подержанная классика и экспериментальная литература, а также книги по кино, театру, религии и философии. Стелофф признавалась, что в детстве ей не хватало книг. Теперь книги ее окружали. Их были тысячи.

Стелофф в своем фирменном фартуке бегала по этажам и спускалась в подвал, где книги и журналы старились, как дорогое вино. Когда Йельский университет[40] взялся за подготовку выставки о Гертруде Стайн, кураторы обратились за редкими изданиями «Трех жизней» именно к Стелофф. Она ничего не списывала и не выбрасывала. Книги стояли на полках и ждали появления своего читателя. Главным принципом успешного коммерческого книжного всегда была частая смена ассортимента. И в 1930-е, и в 2020-е книги стояли на полке в магазине в среднем 125 дней. Смена ассортимента была и остается главным индикатором финансового успеха магазина. Стелофф это не интересовало.

Новое помещение «Готэма» оказалось просторнее, но здесь не было сада. Остались в прошлом прилавки с книгами под открытым небом и долгие разговоры под зонтом. Но Стелофф продолжала устраивать вечеринки, только теперь под крышей, и торжество, о котором впоследствии стали слагать легенды, состоялось вскоре после переезда.

Осенью 1948 года в Нью-Йорк приехала «самая знаменитая из ныне живущих литературная семья Англии»: Эдит Ситуэлл и ее брат сэр Осберт Ситуэлл. Эдит, называвшая «Готэм» и Стелофф «легендами», с радостью приняла приглашение на книжную вечеринку. Так состоялась встреча, на которой собрались величайшие поэты двадцатого века и была сделана одна из самых знаменитых фотографий в истории литературы. Писатели – а многие из них до этого никогда не встречались – говорили о работе. Вино лилось рекой. Элизабет Бишоп вспоминала, что это было «похоже на вечеринку в поезде метро», куда «зачем-то явились репортеры журнала “Лайф”». Все хотели попасть на общую фотографию, но репортеры «Лайф» настояли, чтобы на ней были только поэты. Но как понять, кто является поэтом, а кто нет? Чарльз Генри Форд заявил, что Гор Видал не является. Видал не согласился – и, как бы там ни было, попал в кадр, потому что «поэты спотыкались о длинные провода и отталкивали друг друга локтями». «Решили, что у мисс Мур[41] слишком большая шляпа, но она отказалась ее снять. Оден[42] был одним из немногих, кто, кажется, искренне наслаждался переполохом. Чтобы попасть в кадр, он забрался на стремянку, где над нашими головами громко и весело комментировал происходящее». Стелофф, благодаря которой все они оказались здесь, стояла за камерой в платье с индийским узором.

«Готэм» продолжал устраивать книжные вечеринки (с картофельными чипсами и бочковым пивом), лекции и выставки на втором этаже. Он также стал штаб-квартирой Общества Джеймса Джойса – группы энтузиастов, которые читали Джойса, писали о нем и обсуждали все, что было связано с его произведениями. А вот сама Стелофф, что удивительно, никогда его не читала. Она предпочитала Гурджиева, Ганди и Тагора. Но Джойса горячо поддерживала и всячески продвигала. Именно она предложила организовать Общество Джойса в 1947 году. Со временем число его участников увеличилось до нескольких сотен; они устраивали лекции, чтения и дискуссии, в которых участвовали академики, писатели и даже комик Зеро Мостел. В этом обществе состояла Сильвия Бич, хозяйка парижского магазина «Шекспир и компания», и в отличие от большинства платила членские взносы в размере трех долларов в год.

Вечеринки и мероприятия лишь добавляли Стелофф работы, которой и так было слишком много. У хрупкой женщины ростом полтора метра начался ишиас. В худшие дни она описывала работу в магазине как «сущий ад». Она рано вставала, спускалась вниз, распечатывала почту, собирала заказы, писала письма, обналичивала чеки в Национальном банке Чейза, подметала лестницу и тротуар, а зимой чистила снег лопатой, вытирала пыль, открывала магазин и сразу принималась обслуживать покупателей, ставила книги на полки, стояла за кассой, заворачивала покупки в бумагу, высматривала воришек и давала указания бухгалтеру, клерку и курьерам.

К ней часто заглядывали знаменитости. «Приходил Торнтон Уайлдер, как всегда, улыбчивый и обаятельный», – писала она в дневнике 1 ноября 1949 года. Как-то зашел Ричард Райт и сообщил, что его некоторое время не будет в Нью-Йорке: он уезжает во Францию. Стелофф по уехавшим не скучала. На самом деле она почти никуда не выходила и даже обедала в магазине. Ненавидела, когда в рабочее время ей звонили, потому что «мыслями была в зале». После закрытия иногда сама разносила книги по адресам, читала рукописи и рецензии. Вечером могла сходить посмотреть киножурнал в соседний кинотеатр или послушать лекцию заезжего индийского гуру, а потом шла домой (то есть в «Готэм») и ложилась спать, чаще всего уже после полуночи.

Работы было невпроворот; счета накапливались. Готовясь принять Ситуэллов, она искала рабочего, чтобы тот починил неисправную печь; это обошлось ей в тысячу долларов. Стелофф отчаянно нуждалась в помощниках и, когда ей уже перевалило за шестьдесят, наконец нашла Филипа Лаймана, худощавого мужчину в очках, который стал управляющим «Готэма».

Наконец она смогла съездить в отпуск. Она побывала в гостях у своей подруги и покупательницы Джорджии О’Киф – та заказывала у Стелофф альбомы по искусству по почте. Но даже в отпуске в Нью-Мексико Стелофф продолжала работать. Она съездила навестить Фриду Лоуренс, писательницу и вдову Д. Г. Лоуренса, чьи книги продавались в «Готэме» всегда, даже когда были запрещены. Стелофф издала переписку Лоуренса. По дороге О’Киф и Стелофф попали в аварию. Стелофф сломала правое запястье.

Но даже это не остановило локомотив: Стелофф все так же продолжала спускаться и подниматься по лестнице и продвигать литературную контркультуру. Аллен Гинзберг,