Жизнь Степана Бандеры: терроризм, фашизм, геноцид, культ - Гжегож Россолински-Либе

после его запрета в украинских школах. Среди таких организаций были скаутский «Пласт» и спортивная молодежная организация «Сокол» (ил.64). В «Пласте» Бандера состоял в отряде Червона калина (ил. 60), один из членов которого (Охримович) через несколько лет предложил ему вступить в ОУН. Бандера был членом «Пласта» до сентября 1930 г., то есть до того момента, пока польские власти не запретили деятельность этой организации на территории Галичины (как двумя годами ранее - на Волыни). Во время учебы в гимназии Бандера также был членом ОВКУГ, в рядах которой состояли будущие лидеры ОУН: Шухевич, Ленкавский и Стецько. По окончании гимназии члены ОВКУГ стали членами СУНМ. «Патриотическим воспитанием» членов «Пласта», «Сокола» (ил. 62) и «Луга» (ил. 65) занимались представители СУНМ и ОВКУГ. Среди этих объединений особо стоит отметить «Луг» -гимнастическую и пожарную организацию, представители которой, находясь под воздействием националистической индоктринации, иногда отказывались тушить пожары в неукраинских домах. В 1927 г. Бандера также стал членом УВО, по заданию которой он осуществлял разведывательные действия295.

Бандера пел в калушском хоре. Его друг, Николай Климишин (из с. Мостище, возле Ст. Угринова), рассказывал, что во время репетиций он часто выбирал себе место рядом с Бандерой, поскольку у Степана был хороший слух и отличное знание нот ной грамоты. Брат Климишина, который однажды гостил в доме Бандеры, рассказывал, что их семья має в собі цілий хор, включно з фортепіанам, на якому звичайно акомпанъюе одна з сестер (ил.56)296. Бандера также умел играть на гитаре и мандолине (ил. 58). В своей краткой автобиографии он писал, что его любимыми спортивными занятиями были походы, бег трусцой, плавание, катание на коньках и баскетбол. Он также указал, что в свободное время он предпочитает играть в шахматы, подчеркнув при этом, что он не курит и не пьет297.

Учебу в гимназии Бандера окончил в 1927 г. и в дальнейшем плани-ровал поступать в Украинскую хозяйственную академию в Подебрадах (Чехословакия), но по каким-то причинам этим планам не суждено было сбыться. Возможно, это произошло потому, что он не получил паспорт (согласно его краткой автобиографии). Другая версия - академия сообщила ему о своем закрытии (согласно протокола допроса от 26 июня 1936 г.)298. Поэтому Бандера подал документы на агрономический (рільничо-лісовий) Факультет Львовского политехнического института (ил. 66) - в его филиал в Дублянах, расположенный недалеко от Львова и ранее называвшийся

Дублянская аграрная (рільнича) академия (ил.67)299. Свою учебу в этом заведении он начал в сентябре 1928 г., но так и не завершил ее, поскольку в феврале 1929 г. вступил в ОУН. В студенческие годы (1928-1930) Бандера проживал на львовских частных квартирах, снимая их вместе с Осипом Тюшкой, Юрием Левицким и другими учащимися, а также в Академічному домі на ул. Супинского (сейчас - ул. М. Коцюбинского) - центре активности ОУН во Львове300. В 1930/31 учебном году Бандера жил в Дублянах сначала в частном доме, а затем - в студенческом общежитии аграрной академии. В феврале 1932 г. он снова переехал во Львов и проживал вместе со Стецько на квартире по ул. Львовских детей (в советские и последующие годы - ул. Тургенева, с 2018 г. - ул. Героев УПА), пока в марте этого же года его не арестовали. В июне, после освобождения из тюрьмы, Бандера вернулся в Ст. Угринов, к отцу. Из-за ареста Степану пришлось пропустить один учебный год. В октябре 1932 г. он вернулся во Львов, где до марта 1934 г. проживал на постое у разных людей. Позднее он снова вернулся в Академічний дім, где вместе с Иваном Равликом проживал в комнате №56, пока 14 июня 1934 г. его опять не арестовали. В студенческие годы Бандера часто навещал Ст. Угринов в качестве отдыха301. Как он писал впоследствии в краткой автобиографии, учеба никогда не была для него главным делом: «В студенческие годы большую часть времени и энергии я посвящал революционной национально-освободительной деятельности. Она завораживала меня все больше и больше, оттесняя завершение учебы на второе место»302.

В конце двадцатых и начале тридцатых годов Бандеру несколько раз арестовывали за националистическую деятельность. Впервые это произошло 14 ноября 1928 г. (ил. 74), через десять дней после торжественного мероприятия в с. Бережница Шляхецкая, организованного им вместе с отцом в честь 10-й годовщины провозглашения ЗУНР. Польские власти расценили эти действия как незаконную подрывную пропаганду. По словам Арсенича, в своем выступлении у могил украинских січовиків Андрей Бандера называл поляков «временными колонизаторами, которые угнетают украинцев и поэтому должны быть изгнаны с родной земли»303, а украинцев - теми, кто страдает в польских тюрьмах и гибнет в борьбе за украинское государство. Во время этой службы Степан раздавал людям листовки с текстом аналогичного содержания. В следующий раз (в 1930 г.) Андрей и Степан Бандера были арестованы вместе. На протяжении 1932-1933 гг. Степан Бандера был арестован шесть раз, причинами чего были: незаконное пересечение польско-чехословацкой границы, контрабандный ввоз в Польшу нелегальных журналов ОУН, встреча с представителями руководства ОУН в изгнании, подозрения в причастности к убийству Эмилиана Чеховского

(комиссара «украинского отдела» польской полиции во Львове). Самый долгий срок, который Бандера провел в те годы в тюрьме, составил три месяца (с марта по июнь 1932 г.), вслед за убийством Юрием Березинским Э. Чеховского304.

Вероятно, уже в раннем возрасте Бандера был фанатичным националистом. Рассказывали, что, будучи подростком, он загонял себе иголки под ногти, чтобы закалить себя перед возможными пытками в польских застенках. Как он сам впоследствии признавался, он проделывал это с собой, находясь под впечатлением от поступка Ольги Басараб, которая, согласно героике виктимизированного нарратива, повесилась в тюремной камере, опасаясь, что под пытками ей придется раскрыть польским следователям секретные сведения УВО. Уже будучи студентом академии, Бандера, по словам очевидцев, также подвергал себя истязаниям: то прижигал себе пальцы керосиновой лампой, то защемлял их в дверном проеме. Во время самоистязаний он говорил себе: «Признавайся, Степан!» И отвечал: «Нет, я не признаюсь!» Бандера также стегал себя ремнем по голой спине, приговаривая: «Если ты не исправишься, тебя снова изобьют, Степан!»305

В молодости, по свидетельству близкого друга Бандеры Григора Мельника. Степан с презрением относился к тем из своих сокурсников, кто не принимал участия в националистическом движении. Однажды Бандера продемонстрировал это публично, когда встретил коллегу, который ранее признавался, что он не поддерживает ни одно из политических направлений. В то время как все поздоровались с этим