Территория женщины - Татьяна Буланова

какая-то эйфория, я испытывала невероятный подъем.

К кривляньям и позерству была не склонна, улыбалась мало, у меня никогда не было самолюбования. Эйфория охватывала меня оттого, что я вышла на сцену, пою и всем нравится то, что я делаю.

Посмотреть на нас шли со всего поселка. И если концерт совпадал с привозом молока, мы. как правило, побеждали: у нас на участке народу было всегда больше, чем в магазине.

Среди наших зрителей была одна женщина. Не знаю, правда это или нет, но она говорила, будто хорошо знакома с Аллой Пугачевой. Она обещала показать певице нашу фотографию и пригласить на концерт.

И я в свои 13 лет искренне верила, что Алла Пугачева обязательно придет на наш концерт. Все лето перед началом концерта я выглядывала из самодельных кулис и внимательно рассматривала зрителей — а вдруг?

Тогда у меня и в мыслях не было, что когда-нибудь мы будем выступать с Аллой Борисовной на одной сцене и она даже придет ко мне за кулисы.

В начале 1990-х мы познакомились с предпринимателем Игорем Поповым, он устраивал концерты, которые транслировались в прямом эфире. Это и сейчас событие, а в те годы — тем более.

Наш «Летний сад» понравился Попову, и он пригласил нас поучаствовать в большом концерте. Тогда я впервые так близко увидела Пугачеву, Ротару, Преснякова, Малинина. Буйнова, Розенбаума. Я не верила своему счастью, что буду петь с ними на одной сцене. Они были для меня звездами первой величины, а наша группа на фоне всего этого величия казалась самодеятельным ансамблем.

С Игоря Попова зазвучала моя фамилия.

— Группы распадаются, — сказал он. — А мне нужна конкретная фамилия, я должен быть уверен в исполнителе.

Вообще-то я люблю работать в коллективе — чем больше народу на сцене, тем комфортнее я себя чувствую, тем мне легче и спокойнее. Но если нужна фамилия, пусть будет фамилия, мне было все равно.

Через какое-то время звонит Попов:

— Я договорился с Раймондом Паулсом, вы встретитесь и он напишет для тебя несколько песен.

Я не верила в эту затею: зачем это такой мэтр будет писать песни для какой-то полупод-польной группы?

Но встреча состоялась. Мы приехали к Паулсу домой в Ригу.

— Вообще-то я уже не пишу для молодежи, — посмотрев на меня, сказал Раймонд. — Я не уверен, что у меня получится. Вы привезли с собой какие-нибудь записи?

Мы поставили ему несколько песен. Лицо у композитора изменилось.

— Знаете, у вас есть что-то общее с Эдит Пиаф. Давайте попробуем поработать.

Во второй раз мы встретились буквально дней через десять. Паулс сыграл на рояле песню про море. И так красиво сыграл, что я даже растрогалась. И текст получился классный.

Правда, когда была готова аранжировка, у меня случилась легкая истерика — та песня, которую композитор играл мне на рояле, была совсем другой! Но, видимо, гениальную песню не испортишь ничем. Даже аранжировкой. Песня — «Море» звучит до сих пор.

Тогда Раймонд Паулс написал для меня десять песен, правда «в свет» вышли только две. Но вокруг нас постоянно происходят всяческие метаморфозы, атмосфера, в которой мы живем, время от времени повторяется, и, возможно, через какое-то время я спою остальные. А тогда, в 1992–1993 годах, когда песни были только написаны, у нас до них почему-то руки не дошли.

Кстати, позже я узнала, что для Пугачевой Раймонд Паулс написал тоже только десять песен.

На первых сольных концертах в Москве я ужасно переживала. Тем более что посмотреть на меня и послушать приходили не только обыкновенные зрители, но и многие уже известные артисты — им было интересно поглазеть на новичка. Устраивалась так называемая проверка на вшивость.

Для меня, человека эмоционального, это было тяжелым испытанием.

Помню, перед концертом у меня брали интервью. От волнения я начала путать падежи: вроде бы произношу какие-то слова, а как соединить их, не знаю.

После концерта наконец выдохнула с облегчением. Ко мне за кулисы подходили другие артисты, говорили какие-то приятные слова.

О том, что в зале была Алла Пугачева, я знала, но не ожидала, что после моего выступления она ко мне подойдет.

Я не стала подниматься в гримерку, переоделась за сценой и уже собралась покинуть помещение, тем более что все музыканты ждали меня на улице. Я взяла бутылку коньяка, пластиковые стаканчики и тоже направилась к выходу. И столкнулась с Аллой Пугачевой и Ильей Резником.

— Таня, куда ты спряталась? — Пугачева улыбалась. — Ты — молодец. Наконец-то я попала на концерт, где можно было и поплакать, и посмеяться.

Не знаю, может, она говорила все это просто из вежливости, но мне все равно было приятно.

Буквально через несколько дней после этих сольников мы поехали на гастроли в Германию. Звоню оттуда домой. Моя мама в шоке:

— Таня, одна газета написала про твои московские концерты. Будто одно выступление задержали на сорок минут, потому что ты заявила: «Пока денег не дадут, я не выйду».

А когда тебе сказали, что в зале сидит Пугачева. ты обозвала ее «сукой» и послала матом…

Я знала, кто мог такое придумать. В Москве есть один очень противный человек. По большому счету к концертам он не имел никакого отношения, но как-то ему удалось вклиниться в музыкальную тусовку. Почему-то он решил меня подставить и выбрал для этого вот такой гадкий способ.

Я успокоила маму, все ей объяснила. И позвонила Пугачевой.

— Алла Борисовна, вы читали статью? — Эту газету она не читала. — Имейте в виду, что это неправда!

— Таня, не беспокойся. Я прекрасно понимаю. что газеты иногда врут.

Я терпеть не могу конфликты. И если вокруг моего имени что-то такое происходит, как правило, это связано с чьей-то сплетней или закулисными интригами.

Я — за ровные, нормальные отношения.

В принципе, по жизни именно так у меня и получается: я ни с кем не ссорюсь, правда, и дружбы особой с певцами не вожу.

Так сложилось, что наша группа живет какой-то своей жизнью.

Мы вроде как и не в Петербурге — питерская тусовка относится к нам настороженно, — и не в Москве. Как будто зависли в пространстве между этими двумя большими городами.

С одной стороны, в таком положении есть свои сложности. С другой — нет опасности потерять свое лицо, свое я,

Москва — город позитивный для работы, но он, словно воронка, затягивает тебя и через какое-то время сжирает. В результате ты становишься таким же, как все.

Многие мои коллеги,