Дороги и мосты маршала Прошлякова - Александр Фёдорович Агарев

и не захотел быть «крайним» в этой ситуации. 12 июля 1948 г. в Москву полетела новая шифровка Главноначальствующего за № 4723 с повторным запросом на санкционирование уничтожения оставшихся подземных заводов.

В Министерстве иностранных дел и в аппарате Совета Министров поняли, что решение придётся принимать в Москве. Заместитель министра иностранных дел СССР А.Я. Вышинский шифровкой за № 4425 от 25 июля сообщил, что все перечисленные выше объекты должны быть уничтожены, однако наземные здания, не имеющие военного значения, могут быть оставлены для мирных нужд. Вероятно, в этот день о проблеме было доложено Сталину.

После этого доклада события стали развиваться по другому сценарию. На следующий день, 26 июля 1948 г., Вышинский послал командованию СВАГ шифровку за № 4440 с требованием предоставить в Москву дополнительные сведения о намеченных к взрыву объектах и лично позвонил по телефону заместителю политического советника при Главноначальствующем СВАГ М.Г. Грибанову. Вышинский сообщил Грибанову о том, что необходимо отложить исполнение решения о подрыве подземных заводов. Несмотря на то, что дополнительные сведения были представлены в МИД уже 27 июля 1948 г. (шифровка Главноначальствуюшего СВАГ за № 5086), Москва вновь взяла длительный тайм-аут. Для маршала Соколовского это был знак того, что акцию по подрыву объектов следует отложить.

В августе 1948 г. командование инженерных частей ГСОВГ, не будучи в курсе интенсивной переписки между Москвой и Карлсхорстом, обратилось с письменным запросом в военное управление СВАГ по поводу так и не взорванных объектов. Однако запрос военных инженеров остался без ответа. Военное управление СВАГ молчало, так как молчал Главноначальствуюший СВАГ маршал Соколовский, ожидавший окончательного решения Москвы.

Спустя пять месяцев, 2 февраля 1949 г., начальник военного управления генерал-майор Баринов направил начальнику штаба СВАГ служебную записку, в которой отмечал, что дальнейшее складирование в подземельях Гроссойтерсдорфа (завод «Реймаг») 1 600 авиационных бомб весом в 500 и 150 кг, предназначенных для подрыва завода, чревато катастрофой:

«…пиротехническим исследованием установлено, что техническое состояние авиационных бомб не только не допускает их дальнейшей транспортировки, но и дальнейшее хранение их сопряжено с большой опасностью. Прошу Вашего решения по данному вопросу. Со своей стороны, считаю возможным, не ожидая решения Министерства иностранных дел, уничтожение авиационных бомб произвести в штольнях вышеупомянутого завода и одновременно подорвать входы в него и этим ограничить ликвидацию данного объекта».

Ответа на это послание также не последовало: командование СВАГ твёрдо решило получить официальную санкцию Москвы. Очевидно, окончательное решение об «облегчённом варианте» уничтожения оставшихся подземных объектов было принято весной 1949 г. В справке-докладе, представленном в конце февраля 1949 г. военным управлением командованию СВАГ, отмечалось, что из 273 подлежащих ликвидации военных и военно-промышленных объектов было ликвидировано 246. В числе оставшихся были и шесть известных подземных заводов. О трёх из них (заводы «Клостер Верке» и «Ода Верке» в г. Бланкенбург-Гарц и завод фирмы «Карл Цейсс» в Ротенштайне) в докладе говорилось как об объектах, которые не могут быть уничтожены по объективным причинам (расположение в черте города, использование в интересах СВАГ и ГСОВГ).

«Облегчённый вариант» уничтожения оставшихся шести заводов выглядел следующим образом: были подорваны (или замурованы) все входы и выходы в них, а также вентиляционные шахты, ведущие в подземелья. Больше всего досталось ракетному заводу в Нидерзаксенверфене: там было уничтожено 20 процентов подземных площадей (27, 5 тыс. кв. м.).

В конечном счёте, советские оккупационные власти при молчаливом согласии Москвы фактически признали, что согласованные в 1945 году союзные решения о военно-экономическом разоружении Германии больше не отвечают экономическим и военно-политическим реалиям. На повестку дня встал вопрос о разделении Германии на два квазигосударственных образования под советским и, соответственно, западным контролем. Так, в отчёте военного управления СВАГ, датированном январём 1949 г., отмечалось: «Продолжать уничтожение оставшихся военных и военно-промышленных объектов нецелесообразно, так как это затормозит развитие экономики Советской зоны оккупации. Необходимо закончить уничтожение трёх подземных заводов в земле Тюрингия… и на этом подрыв объектов прекратить».[79]

С другой стороны, некоторые объекты, подлежавшие безусловному уничтожению, уничтожены не были, например, наземный и подземный комитет Генерального штаба германских сухопутных сил в Цоссене, южнее Берлина. Он попал в руки советских войск практически целым. В донесении, направленном в Москву командованием 1-го Украинского фронта, об этом объекте говорилось следующее:

«В лесу, 2 км юго-восточнее Цоссен, захвачен район, где с начала 1941 г. по март 1945 г. размещался Генеральный штаб сухопутных войск Германца. Генштаб размешался в 24 двухэтажных, тщательно замаскированных наземных зданиях и двух подземных сооружениях на глубине 35–40 м, общим количеством комнат до 200.

В одном из подземных сооружений смонтированы: две автоматические и одна междугородная телефонные станции, общей ёмкостью свыше 10 номеров, телеграфный узел на 60 телеграфных аппаратов, пневматический тир, почта и бюро времени. Все сооружения обеспечивались автономным электропитанием, имея аккумуляторную батарею, два дизеля в 1 500 лошадиных сил и 18 электрических агрегатов. Приняты меры к охране захваченных объектов и дальнейшему изучению».

В начале 1946 г. все подземные объекты комплекса в Цоссене (рабочие помещения Генерального штаба «Майбах-1», «Майбах-2» и «Майбах-3»), узлы связи, общим объёмом в 132 282 м3, ещё упоминались во всех отчётах военного отдела СВАГ и подчинённых ему структур в качестве первоочередных целей для уничтожения. Однако уже осенью того же, 1946 года, во внутренней переписке советского военного командования в Германии однозначно говорилось о том, что «разрушение сооружений бывшего немецкого Генерального штаба запрещено до особого распоряжения приказанием Главнокомандующего».

С начала 50-х на этом объекте в Цоссене, более известном во время существования ГДР как Бюнсдорф, располагались Штаб и Полевое управление Группы Советских войск в Германии. Подземные помещения бывшего военного штаба германских сухопутных сил использовались по своему назначению. В них размещался пункт боевого управления Группы войск. Последние российские военнослужащие покинули Цоссен лишь в сентябре 1994 года.[80]

Хочется сказать также и том, что решением Советской военной администрации было определено срочное проведение демонтажа ряда промышленных предприятий и циклотронов, расположенных в черте города. И здесь не обошлось без привлечения инженерных войск.

Для обеспечения развёртывания работ по демонтажу металлических конструкций зданий германских предприятий, прекращавших свою деятельность в связи с демонтажем оборудования или уничтожением их как военных предприятий, начальнику инженерных войск ГСОВГ генерал-полковнику Прошлякову необходимо было выделять подрывников и взрывчатые вещества Особому монтажному управлению (ОМУ-2) Наркомстроя по его заявкам, для работ, связанных с демонтажем металлоконструкций.[81]

Трудно описать весь круг крупных мероприятий, которые были проведены по демонтажу немецких предприятий. Но опытный военный инженер А.И. Прошляков с этими работами блестяще справился, чему способствовал его огромный и во многом уникальный военный опыт, приобретённый в военном противостоянии с самой оснащённой и хорошо обученной армией Европы.