Земляки - Павел Александрович Гельбак

Если же не может найти себе дела, пусть помогает по хозяйству, гуляет с Трезором.

Около двух часов бродила по улицам Гражина, гордо ведя на поводке сеттера. Она надеялась встретить Сашку или кого-нибудь из знакомых мальчишек. «Наверное, уже распродали газеты и теперь околачиваются в типографии», — с завистью думала девочка.

Когда Гражина и Трезор, нагулявшись, вернулись домой, то оказалось, что у тети гости. По голосу она угадала того самого командира, который не только не заступился за нее тогда на базаре, но еще и смеялся над газетой. Не желая с ним встречаться, Гражина пошла в свою комнату и, улегшись рядом с Трезором, стала показывать ему фотографии из альбома.

— Это моя бабушка, видишь, какая старенькая. А это моя мама, когда еще девочкой была, — объясняла она собаке.

Трезор внимательно, не мигая, смотрел то на девочку, то на альбом и, кажется, понимал, о чем она ему рассказывает.

Тихий разговор в гостиной вдруг перерос в крик. Вскочил Трезор, готовый броситься на помощь хозяйке, прислушалась девочка.

— Вы ошиблись, Клим Сергеевич, я не стану вашим осведомителем.

— Смотрите, не продешевите, Елена Антоновна, ставите не на ту лошадь.

— В бегах я никогда не участвовала. В купеческом сословии не состою.

— Разве быть шлюхой длинноволосого большевика лучше! — выкрикнул Иванов.

— Вон! — придушенным шепотом произнесла тетя.

Гражина и Трезор вбежали в гостиную. Отступая к двери, Иванов со злостью произнес:

— Вы еще горько раскаетесь, мадам. Поручик Синкевич жив, он вернется. Мы постараемся ему рассказать о вашей страстной любви…

— Вон! — решительно повторила Елена Антоновна и распахнула дверь. — Чтобы вашей ноги в моем доме больше не было, милостивый государь.

Когда взбешенный Иванов ушел, Гражина впервые прижалась щекой к руке тети.

— Ой, как же вы похожи на мою маму, — призналась девочка. Устыдившись своих чувств, добавила: — Хотя немножечко и другая.

Елена Антоновна стала целовать веснушчатый нос племянницы, ее глаза, исхудавшие щеки.

— Умница ты моя, родная.

5

Кабинет Варейкиса был заперт. Что же предпринять? Сведения, которые Елена Синкевич хотела сообщить Иосифу Михайловичу, очень важны и знать их большевики должны сейчас же, немедленно, иначе может быть поздно. В начале встречи Клим Иванов, уверенный в том, что Елена Синкевич выполнит любое его поручение, был откровенен и, как всегда, болтлив. Он говорил, что симбирские большевики царствуют последние часы, что какой-то рапорт командарма Тухачевского, переданный по военному телеграфу главкому, попал в их руки. Муравьев никогда не забудет, как этот выскочка, перебежчик позволил обвинить его, величайшего полководца революции, в невежестве и чуть ли не в предательстве.

— Не сегодня так завтра в Симбирск прибудет главком Михаил Муравьев. Он споет Тухачевскому «со святыми упокой». Но пока у Тухачевского под началом находятся три дивизии, и мы должны знать каждый шаг, который он предпримет. И помочь в этом можете вы.

Елена Антоновна — учительница музыки, женщина, далекая от политики, узнала тайну, которая не дает покоя. Нет, она не стала большевичкой, но она честный человек. Она принимала у себя руководителя симбирских большевиков Варейкиса и командарма Тухачевского. Они оба интеллигентные, одаренные люди, знающие свою цель в жизни, фанатично ей преданные. Они мечтают о счастье и благе народа. Возможно, это фантастическая, нереальная мечта, но красивая. Елена Антоновна не считала себя борцом и не думала ввязываться ни в какие битвы. Ее удел — взирать на бой со стороны. Так бы она и поступила, если бы не сегодняшний визит Иванова. Если бы не горящие восторгом глаза племянницы. Нет, нет, конечно, она не пойдет на баррикады, не возьмет в руки оружия, но и не станет соучастницей Иванова и его единомышленников.

В одном из коридоров «Смольного» учительница почти одновременно увидела Клаву Верещагину и Клима Иванова. Обоих она не хотела видеть, но пройти мимо не могла. Клим Иванов, бросив на женщину удивленный взгляд, приложил руку к козырьку фуражки. «Сейчас подойдет, спросит, что я здесь делаю?» — подумала Елена Синкевич и решительно подошла к Клавдии Верещагиной.

— Мне срочно нужен Варейкис, помогите его найти, — достаточно громко, чтобы слышал Иванов, попросила Елена Антоновна. — Прошу вас, гражданка Верещагина.

Клава была удивлена и возмущена наглостью этой женщины, которая бесстыдно является в губисполком, чтобы встретиться со своим ухажером. С языка уже готово было сорваться обидное слово, когда Клава перехватила злобный, полный угрозы взгляд командующего Симбирской группой войск. Этот взгляд готов был испепелить учительницу. И она твердо ответила:

— Прошу, гражданка Синкевич, я помогу вам найти товарища Варейкиса.

Выслушав учительницу, Иосиф Михайлович позвонил по телефону командарму:

— Теперь я знаю, Михаил, почему играл оркестр. В Симбирск собирается пожаловать сам Муравьев. Твой рапорт попал к Климу Иванову, учти это… Да, свое письмо и копию твоего рапорта я отправил в Реввоенсовет с нарочным.

— Вы бы посмотрели, Варейкис, — сказала Клава, едва Иосиф Михайлович повесил трубку, — как был взбешен Иванов, увидев, что их человек уходит со мной.

— Я не их и не ваш человек, — поспешила объяснить Синкевич. — Я просто человек, гражданка Верещагина.

— На этот раз я не хотела вас обидеть, — извинилась журналистка. — Вы поступили достойно.

— Благодарю.

Варейкис высказал сожаление, что Эляна встретилась в «Смольном» с Ивановым. Эсеры сбросили маску. Они готовы на любую подлость. Провожая гостью, предупредил:

— Будьте осторожны, прошу вас, Эляна.

— Неужели вы думаете, что Клим Сергеевич может… напасть на меня. Вы его не знаете. Муж говорил, что даже на фронте он не отличался храбростью. Потом я же простая учительница. Кому я нужна.

— И все-таки поостерегитесь. Заметите что-либо, присылайте ко мне Гражину.

Глава десятая

МЯТЕЖ

1

Красивое смуглое лицо Муравьева побледнело от гнева. Такого разноса ему давно никто не устраивал. Члены Реввоенсовета Благонравов и Кобозев, прибывший к ним на подмогу известный большевик, член Всероссийской коллегии по формированию Рабоче-Крестьянской Красной Армии, Мехоношин учинили над ним, главкомом, подлинный суд. И все началось из-за рапорта командарма Первой. Черт знает, каким образом он попал в Реввоенсовет.

— Самарская операция самая важная на Восточном фронте. Освобождение Самары от белочехов играет огромную политическую роль. Первая армия освобождает Сызрань, готова развить наступление на Самару. Командарм присылает вам смелый план, а вы его отменяете. Ни с кем не советуясь, предлагаете другой, мягко выражаясь, сомнительный план…

Немного оправившись от страха, Муравьев решился прервать гневную речь московского гостя Мехоношина.

— Позвольте. Я командующий фронтом. Меня уполномочило Советское правительство…

— Ишь, как заговорил! — возмутился Кобозев. — Я — командующий! Что хочу, то и ворочу. Другим и думать и командовать не позволю. Тухачевский правильно пишет. Георгий Иванович, — попросил