Дневник сельского фельдшера - Дмитрий Леонидович Березин

Телефон зазвенел двумя звонками: «Дзынь-Дзынь»…

«Кто-то из района звонит». – Подумал я, поднимая трубку.

– Березин.

– Дим. Это Вова. —Услышал я голос участкового. – «Костыля» взяли как ты и сказал. На дальнем кордоне.

– Понял. – ответил я и, положив трубку, посмотрел в окно. За окном, из-за шумных воробьев, веточками покачивал тополь. Из трубы сельской котельной шел дымок. За котельной начинался редкий лес.

«Ну что ж? Одно заботой боле —

Одной слезой река шумней

А ты все та же – лес, да поле,

Да плат узорный до бровей…» —

Вспомнил я строки из стихотворения Александра Блока.

…

На следующий день Вихрова доставили в район для прохождения медосмотров и различных диагностических процедур.

Он сидел в инвалидной коляске и глупо улыбался когда его осматривали специалисты.

– Отъелся-то как! – воскликнула невролог Наталья Николаевна. – Да и рефлексы у него уже почти в норме! Я предложу главному врачу на базе вашей Боровской больницы создать реабилитационно-восстановительный центр для подобных больных!

– Спа-асиибо! – язвительно ответил я. – Вы и так мне работёнки подкинули с ним одним только, а ещё что предлагаете? Чтоб я таким же как он стал? – кивнул я на Вихрова.

Вихров хмыкнул.

– Ну а что? – не унималась невролог, – Вон какой опыт ты приобрёл, пока Вихровым занимался!

– Да и не только я, но и медсестры и санитарки, и даже некоторые жители участка…

…

Вихров шел на поправку. Медленно, но верно. Через месяц, он уже сползал с кровати, доползал до порога палаты и просил курить.

– Ку-ур-иить… – говорил Вихров.

Кто-то из мужчин, находящихся на лечении, сжалился над Вихровым и дал ему целую пачку сигарет и коробок спичек.

За такой поступок я сразу же выписал жалостливого мужика из стационара.

– Ты зачем это сделал!? – повышал я голос на мужчину, который мне в отцы годился. – Тебя кто просил?

– Ну жалко же! – отвечал он. – По-человечески жалко! Выглядывает он из палаты, как зверёк какой-то…

– Жалко? – ещё больше вспылил я. – Теперь вот мне предстоит у него забрать эти сигареты! Ты знаешь какое горе для него это будет? Жалко ему видите ли! Иди поменяй ему подгузники и подмой его, если тебе его жалко! Помоги санитаркам!

– Я же как лучше хотел… – оправдывался мужик. – Зато его сейчас не слышно и не видно, когда у него курить есть!

– Вот именно! НЕ СЛЫШНО И НЕ ВИДНО! У него цель была: ВСТАВАТЬ, ПОЛЗТИ, ПРОСИТЬ, ДОБИВАТЬСЯ! А ты одним своим добрым жестом перечеркнул все мои труды! Он сейчас снова не поднимется и не заговорит пока у него сигареты не кончатся!

Когда я забирал у Вихрова сигареты, то он плакал и смотрел на меня как ребенок, у которого за провинность отец забирает любимый велосипед. Я понимал, что это очень жестоко, но иначе было нельзя.

– Будешь делать что я скажу, тогда получишь сигарету. Скажи: «дай мне курить?» – Как можно спокойнее говорил я, дабы не выглядеть извергом в глазах больного.

– И-иии… – захрипел со слезами Вихров.

От расстройства он разучился произносить свое первое, в его новой жизни, слово.

…

Вот так, день за днём мы с коллективом больницы занимались больным. Примерно через месяц Вихров уже четко произносил некоторые заученные предложения: «Дай курить», «Голова болит», «Укол не надо». Иногда он приплетал к словам какие-то новые звуки, известные и понятные только ему одному.

Известие о присвоении Вихрову второй группы инвалидности обрадовало весь коллектив больницы, да и самого больного. Оставалось только нотариально оформить возможность получать эту пенсию какому-либо родственнику или знакомому, так как сам больной на тот момент считался недееспособным.

В один из дней ко мне в кабинет постучался незнакомый молодой человек.

– Здравствуйте, – сказал он мне.

Его быстрый, бегающий взгляд насторожил меня.

– Здравствуйте. Слушаю Вас.

– Я племянник Вихрова.

– Присаживайтесь, – я указал на стул.

– Спасибо. Скажите пожалуйста, как он? Он…, – парень сделал паузу, пытаясь сформулировать вопрос. – Он помнит что-нибудь?

Мое недоверие к этому человеку несколько разозлило меня и подтолкнуло на ведение диалога по моим правилам:

– Вас как зовут?

– Виктор.

– А фамилия?

– Вихров.

– Откуда Вы?

– Из Горно-Заводска…

– Документы ваши я могу посмотреть?

– У меня с собой только «права», – сказал он и протянул мне водительское удостоверение.

«Хм… Действительно. Вихров Виктор Иванович», – я вернул ему его водительское удостоверение.

– А каким образом вы ему родственник?

В тот момент я, наверное, походил на следователя МУРа.

– Я его племянник…

– Я помню, вы уже говорили. Только я не помню, чтобы у Вихрова братья или сестры были. – Ответил я.

– Я сын его двоюродной сестры. Его отец и мой дед были родными братьями. – Уже с некоторым раздражением начал отвечать он.

– А как вашего деда звали?

– Дед Коля. Николай.

– Вы извините, но я задам вам ещё несколько вопросов, но сначала я должен позвонить.

Я набрал номер управляющего Ивана Ивановича, того самого, который обнаружил избитого Вихрова.

– Да-да! – подтвердил он. – Был такой. Николай Вихров, и дочь у него Нинка. Только она давно в город уехала. Ещё при Союзе. А Николая уже лет пятнадцать как нету.

– Спасибо Иван Иванович! – ответил я и положил трубку.

– А где мама сейчас? – снова обратился я к парню.

– А она в Горьковском живёт. Двадцать километров отсюда. Она мне и позвонила рассказала про дядю Женю.

«То есть получалось то, что у Вихрова есть двоюродная сестра, которая прекрасно знала о случившемся. Знала, что Женька лежит недвижимый, требующий ухода, и она ни разу «не казала носа» в больницу и даже не сообщила о своем существовании. Ни разу! Но до тех пор, пока Вихров не стал получать пенсию! Причем не сама приехала, а решила сына подослать.

Но даже не это меня расстроило, а то, что тот, кто донес сестре весть о том, что Вихров стал получать пенсию, не сказал мне, что у него есть двоюродная сестра. Кто этот человек мне ещё предстояло выяснить…

– Ну пойдёмте, – сказал я племяннику, – навестим дядю Женю!

Вихров сидел на кровати и смотрел в окно. Мы с Виктором вошли в палату.

– Женя, – обратился я к нему, – это кто?

Вихров посмотрел на парня, о чем-то задумался, потом просиял и изрёк:

– Витькаа-а!!! Дай курить! – он потянулся к Виктору своими худыми руками.

На племянника такая картина подействовала очень жестоко. На его лице отобразился такой страх, недоумение и растерянность, что мне казалось, что он сейчас упадёт в обморок или выбежит на улицу. Надо было срочно сглаживать напряжённую обстановку.

– Ну что ты заладил: «Курить да курить»? Дам я тебе курить. Скажи: «Здравствуй Витя!» – я старался говорить как можно спокойнее и увереннее. – А он Вас узнал!

Племянник взял себя в руки и подошёл к Вихрову.

– Дядь Жень… Я тебя заберу отсюда. Но попозже. Мне кое-что надо уладить, – он похлопал Вихрова по плечу и вышел из палаты. Я вышел следом.

Лестничная площадка, как и в любой больнице, параллельно выполняла роль «курилки».

Виктор нервно закурил.

– Скажите, доктор, – глубоко затягиваясь сигаретным дымом обратился он ко мне, – он восстановится, или у него навсегда… «гуси улетели»?

– Восстановится. Он уверенно идёт на поправку. И он не сумасшедший, несмотря на то, что перенес тяжёлую черепно-мозговую травму. У него нарушены некоторые функции, но он восстановится. Он все понимает, только не может делать. Пока не может.

– А как мне оформить над ним опекунство?

– Я вам помогу.

У меня появилась надежда, что у больного появился родственник, который наконец-то заберёт его из стационара – санитарки вздохнут с облегчением, а в больничной столовой по этому поводу будет ягодный пирог.

– Он меня вырастил. – Начал говорить Виктор. – Меня мать родила и оставила у дедушки с бабушкой, а сама уехала в город, жизнь свою устраивать. Потому-то у меня и фамилия Вихров, потому что я отца своего не знаю. А дядя Женя, он на 13 лет меня старше всего-то. Вот он и водился со мной, пока я маленьким был. И на рыбалку мы с ним ходили,