Дневник сельского фельдшера - Дмитрий Леонидович Березин

гематомы и кровоподтёки на руках, туловище. Изо рта и носа на пол натекла небольшая лужица крови, которая уже давно свернулась и засохла оставив темно-бурое пятно на грязной половице.

Глаза приоткрыты, Зрачки широкие. Пальцем в перчатке я прикоснулся к роговице его глаза. Вихров рефлекторно моргнул. «Слава Богу! Повезло что на животе лежал, – отметил я про себя, – лежал бы на спине – захлебнулся».

Тонометр, капельница, носилки.

– За что же так с ним? – Плача говорила Алла Владимировна. – Он же мухи не обидит. В школе, всегда его в пример ставила. Совсем ведь не злой он.. Он выживет? – Спросила она уже у меня.

Наверное, я не хотел её ещё больше расстраивать, поэтому, с абсолютной уверенностью, я ответил:

– Выживет. Обязательно выживет!

Хлопнули двери УАЗика и мы поехали. Участковый остался на месте преступления.

– Коля. Ты, главное, не суетись сейчас. Плавнее поезжай. Как будто у тебя стакан водки на панели стоит, не расплескай.

– Постараюсь. Нам до Центрального доползти, а там дальше асфальт..

– Вот и ползи. Главное, чтоб не трясло.

Вихров лежал на носилках, которые стояли на полу УАЗа. Я держал его голову, чтобы она не раскачивалась из стороны в сторону при тряске, периодически измеряя артериальное давление и следя за капельницей.

– Леонидыч. Там впереди руками машет кто-то. Нас останавливает. – Когда мы уже выехали из деревни, обратился ко мне Коля и присмотрелся:

– Да это же Чеснок! Щербатый. Васька. Одноклассник мой! – Сказал Коля.

Скорость нашего движения по размокшей глине была настолько низкой, что Коля, даже не останавливаясь открыл окно и крикнул:

– Чеснок? Ты что тут делаешь?

– Коля!? – Услышав знакомого, обрадовался Чеснок. – Коля, подбрось до центрального? Мне «зашкериться» надо. Меня Костыль ищет. Он Махорку завалил у меня на глазах… Я уже второй день прячусь, даже домой не иду. Ссыкотно, мля…

– Коля притормози. Давай подбросим. – Сказал я водителю.

Васька-Чеснок залез в салон. Увидел меня и лежащего на носилках Вихрова. Цвет его и без того бледного лица, стал вовсе белым как мел.

– Вихо-ор???… Так это.. Живой что ли!? – Ошалело вытаращив глаза, проблеял Чеснок.

– Пока что, да… – ответил я ему внимательно заглядывая ему в лицо.

– Дак, это.., я пешком! Я не при делах! – Быстро сказал он и выскочил из машины прямо на ходу.

В ЦРБ села Родниково мы приехали в 06.10. Состояние Вихрова было без изменений.

Я выпрыгнул из УАЗика и зашёл в приемный покой. Куски серо-жёлтой глины на моих кирзовых сапогах несколько смутили меня, поэтому я остановился на коврике у входа в приемный покой.

– О! Дима! – Искренне обрадовалась фельдшер приемного покоя Оля Акимова, но, увидев меня грязного и замученного – спохватилась:

– Ты что!? Что случилось?

– Я избитого привёз. В коме. Кто дежурный врач?

– Громов. Он в реанимации сейчас. Там больной от наркоза очнулся. Его туда вызвали.

– Мне нужна каталка и Громова позови, пожалуйста.

Мы с Колей занесли больного в приемный покой.

Дальше началась уже работа приемного покоя ЦРБ: вызвали невролога, рентген- и клинического лаборантов, а потом велено было собирать ещё и опербригаду.

***

– Довезли, Коля! Мы справились! – Я крепко пожал водителю руку. – Поехали домой. Мне на работу надо через час.

– А мне машину мыть… – Грустно сказал Коля.

«Моя миссия в отношении Вихрова выполнена». – Подумал я, но я сильно ошибался…

Часть четвертая

– Поехали, а то по райцентру на такой грязной машине ездить некрасиво. Засмеют. – Сказал Коля.

И мы поехали домой. Начинался новый осенний день. Дождь прекратился, тучи разошлись, и выглянуло солнце, осветив лес с опавшей листвой. Жёлтые свежие листья, поблескивая на солнце капельками ночного дождя, приветливо приглашали меня погулять по осеннему лесу, а если повезёт, то набрать грибов.

– Э-эх..! По грибы бы сейчас рвануть! – Прочитал мои мысли Коля, посматривая на лес.

– Даже не столько по грибы, сколько просто прогуляться по лесу осеннему. Воздух пить можно! – Ответил я и посмотрел на свои грязью вымазанные кирзовые сапоги:

«Нет. В такой грязной обуви, по такому ковру из листьев нельзя. Неприлично… Придется на работу идти». – С тоской подумал я, устроился поудобнее и задремал на переднем сиденье пока мы ехали до нашего села.

…

Её он увидел ещё из далека. Фигура в темно-сером длинном плаще стояла на перекрестке возле соседнего села. По мере приближения к ней сомнений не оставалось. «Это она». – Думал Березин.

Проезжая мимо неё, Березин провожал взглядом стоящую фигуру, переводя взгляд из ветрового стекла в боковое и поворачивая голову. От поворота головы его шея вдруг сильно заболела и он почувствовал удар по голове…

…

Машину тряхнуло так, что я ударился головой об боковое стекло двери, к которой прислонился пока дремал.

– Коля! Ты чего?

Коля надавил на тормоза и мы остановились чуть-чуть проехав перекресток.

– Заснул я…, Леонидыч… – Виновато ответил он, тряся головой и усиленно протирая глаза. – Чуть с дороги не съехали… Вон, в ухаб влетели колесом. – Показал он яму в асфальте на перекрестке.

Я открыл дверь и спрыгнул на обочину. Шея затекла и болела от неудобного положения в кабине УАЗика. Размял ноги, руки, шею.

– Давай уж доедем как нибудь? Осталось-то всего семь километров. Давай я за руль сяду, в конце концов?

– Давай покурим?

– Давай…

***

Я зашёл в больницу. Снял грязные сапоги, поставил их под лестницу. Надел свои больничные туфли и поднялся в стационар.

– Здравствуйте! Обратился я к медсёстрам и санитарочкам, которые сидели в холле и ждали пересменки. Они уже обсуждали новость, что на «Ильича» кого-то избили, и что я ночью увез его в район.

– Пройдёмте на «пятиминутку». – Сказал я. Начинался новый рабочий день.

У меня в кабинете уже звонил телефон.

– Березин. Слушаю. – Я прижал трубку телефона щекой к плечу, потому что надевал халат.

Это звонила Алла Владимировна, жена управляющего, который обнаружил Вихрова.

– Дмитрий Леонидович! Как там Женя? Живой?

– Мы довезли его живого. Вроде прооперировать его собираются. Пока больше ничего не знаю.

Только положил трубку, снова звонок:

– Помощник дежурного Родниковского РОВД, лейтенант Винокуров! – Отрапортовал мне голос. – Позовите Березина к телефону.

– Сань, это Березин. Говори, что хотел?

– Оба-на! – Воскликнул он. – Не узнал! Богатым будешь! Ты сегодня не собираешься к нам в район? Объяснение с тебя надо по поводу случившегося.

– Не собираюсь. Я только что оттуда. – Ответил я. – Пусть участковый приходит и берёт с меня объяснение. Тем более, что он туда со мной ездил.

– Принял! – На такой же бравой волне ответил он мне. А потом уже по-простому спросил:

– Выживет?

– Выживет.

Только положил трубку, снова звонок. Глава администрации:

– Что там случилось?

– Николаич, мне некогда! – Уже с раздражением ответил я. – У меня медперсонал из-за ваших звонков смениться не может. Звони после обеда! – Сказал я, отсоединил телефон от сети и обратился к сменяющийся медсестре.

– Докладывайте по дежурству.

…

После обеда снова позвонил глава администрации:

– Ну? Что там? Мне почему сразу не позвонил?

– А зачем?

– Ну… – Не ожидал вопроса на вопрос глава. – Может быть… помог бы я чем…

– Мне завтра больных на флюорографию везти надо. Можете денег на бензин дать? Много не надо, литров десять-пятнадцать.

– Ну… – Сконфузился глава. – Что ты, так вот сразу-то. А?

– Не сразу. – Ответил я. – Целых три дня впереди еще: вечер, ночь и утро- вагон времени!!

…

Вечером я позвонил в ЦРБ.

– Здравствуйте. Это Березин. Я утром Вихрова привез. Как он там?

Выяснилось, что его заинтубировали прямо в приемном покое и подняли в реанимацию. В этот же день, ему сделали трепанацию черепа. (Да-да, в условиях ЦРБ!). У него оказалось три внутричерепных гематомы. Одна эпидуральная, две субдуральных. Перелом костей носа и множественные ушибы мягких тканей туловища, конечностей.

Прооперировали с положительным результатом. Ну как с положительным. Он остался жив, и даже через несколько дней его «сняли с трубы» (отключили от аппарата ИВЛ – прим. авт.), так как у него появилось самостоятельное дыхание, но в сознание не приходил.