Святые старцы - Вячеслав Васильевич Бондаренко

- Вот еще какую штуку выдумал! - рассмеялся епископ. Но, видимо, он все же почувствовал в его словах правоту, так как, выйдя от старца, разрешил ему принимать людей.

Между тем здоровье отца Льва постепенно ухудшалось. Он неопустительно участвовал в церковных службах, но каждый поход в храм превращался для него в испытание. У дверей келии его ждала толпа народа; при появлении опиравшегося на палку старца люди падали на колени, стремились поцеловать край его одеяния, взять благословение... Так недлинный путь от келии до храма занимал около получаса.

Время кончины старцу было открыто заранее. Одному офицеру, который носил вериги и приехал в Оптину просить благословения поносить их еще год, отец Лев сказал: «Через годок я буду вот где», - и показал место, где он будет похоронен (так и случилось). Иеромонаху Анатолию, приступавшему к старцу с просьбой благословить его на переезд на Афон, отец Лев ласково ответил: «Что же ты делаешь? Вот ты уйдешь на чужую сторону, а отец твой тут умрет без тебя». А одному дворянину, посетившему пустынь в 1841 году, предложил: «Поживи, если хочешь, до ноября - схоронишь меня».

За месяц до кончины отца Льва, в сентябре 1841 года, его посетил монах Парфений (Агеев, 1807-1878), афонский постриженник, в будущем основатель СпасоПреображенского Гуслицкого монастыря. Он давно мечтал увидеть старца и немедленно направился к нему в келию, а затем по свежей памяти записал произошедшее.

«И пришедши в его сени, убоялся, ово от радости ово от радости, яко сподобляюся видеть такого великого Отца, ово от мысли, что, как я недостойный явлюсь пред такого великого Старца; и долго стоя в сенях, опасался отворить дверь. Потом вышел его ученик. Аз же спросих: “можно войти к Старцу?” Он ответил: “можно”. Потом аз внидох к нему в келлию; но тамо еще более убоялся и вострепетал. Ибо почти полная келлия была людей разного звания: господ, купцов и простых; и все стоят на коленях со страхом и трепетом, как пред грозным судиею, и каждый ожидает себе ответа и наставления; и аз, такожде, позади всех, пал на колена. Старец же сидит на кроватке и плетет пояс: это было его рукоделие - плести пояски и давать посетителям за благословение. Потом Старец возгласил: “а ты, Афонский отец, почто пал на колени? Или ты хочешь, чтобы аз стал на колени?” Аз же устрашихся, что никогда мене не видал, и не знал, а в одежде аз бых простой, а назвал мене отцем Афонским. Аз же отвещах: “прости мя, отче св., Господа ради; аз повинуюсь обычаю; вижду, что все люди стоят на коленах, и аз падох на колени”. Он же паки сказал: “те люди - мирские, да еще и виновные; пусть они постоят; а ты - монах, да еще и Афонский; востани, и подойди ко мне”. Аз же, восставши, подошел к нему. Он же, благословивши мене, приказал сесть с ним на кровати, и много мене расспрашивал о св. Горе Афонской, и о иноческой уединенной жизни, и о монастырской общежительной, и о прочих Афонских уставах и обычаях; а сам руками беспрестанно плетет пояс. Аз же все подробно рассказал; он же от радости плакал и прославлял Господа Бога, что еще много у Него есть верных рабов, оставивших мир и всякое житейское попечение, и Ему, Господу своему, верою и любовию служащих и работающих. Потом начал отпускать людей, и каждому врачевал душевные и телесные болезни, телесные - молитвою, а душевные - отеческою любовию и кроткими словесами, и душеполезным наставлением, овых - строгим выговором, и даже изгнанием из келлии.

Между этими людьми стоял пред ним на коленах один господин, приехавший на поклонение в обитель и для посещения великого Старца. Старец спросил его: “а ты что хочешь от меня получить?” Тот со слезами ответил: “Желаю, Отче святый, получить от вас душеполезное наставление”. Старец же паки вопросил: “а исполнил ли ты, что я тебе прежде приказал?” Тот ответил: “нет, Отче святый, не могу того исполнить”. Старец же сказал: “зачем же ты, не исполнивши первого, пришел еще и другого просить?” Потом грозно сказал ученикам своим: “вытолкайте его вон из келлии”. И они выгнали его вон. Аз же и все тамо бывшие испугались такового строгого поступка и наказания. Но старец сам не смутился, и паки начал с кротостию беседовать с прочими, и отпускать людей. Потом един из учеников сказал: “Отче святый, на полу лежит златница”. Он же сказал: “Это господин нарочно выпустил из рук, и добре сотворил: ибо пригодится Афонскому отцу на дорогу”. И отдал мне. Это был полуимпериал.

Потом аз вопросил Старца: “Отче святый, за что вы так весьма строго поступили с господином?” Он же ответил мне: “Отец Афонский! аз знаю - с кем, как поступать: он раб Божий, и хощет спастися; но попал в одну страсть, и привык к табаку; аз же приказал ему отстать от табаку, и дал ему заповедь более никогда не употреблять его; и покуда не отстанет, не велел ему и являться ко мне. Он же, не исполнивши первой заповеди, еще и за другою пришел. Вот, любезный отец Афонский, сколько трудно из человека исторгать страсти!”

Беседующим нам привели к нему три женщины: одну больную, ума и рассудка лишившуюся, и все три плакали и просили Старца о больной помолиться. Он же надел на себя епитрахиль, и положил конец епитрахили на главу болящей и свои руки; и, прочитавши молитву, трижды главу больной перекрестил, и приказал отвести на гостиницу. Сие делал он сидя; а потому он сидел, что уже не мог встать, был болен и доживал последние свои дни. Потом приходили к нему ученики, монастырская братия, и открывали ему свою совесть и свои душевные язвы. Он же всех врачевал, и давал им наставление. Потом говорил им о своей смерти, что приближается кь нему кончина, и говорил им следующее: “Доколе вы, чада моя, не будете мудры, яко змия, и цели, яко голубие? И доколе вы будете изнемогать? И доколе вы будете учиться? Уже пора вам и самим быть мудрым и учителям, а вы сами ежедневно еще изнемогаете и падаете. Как же вы будете жить без мене? Ибо приходят ко мне последние дни, и должен я оставить вас, и отдать долг естеству своему, и отойти ко Господу моему”. Ученики