Петр Григоренко - В подполье можно встретить только крыс

И еще черта. Как магнитом притягивает он к себе людей. Весь упомянутый процесс в подробнейшем изложении попал в самиздат от... Мустафы... от заключенного Мустафы. Он нашел себе верных помощников даже там, в тюрьме.

Или другой случай. В 1975 году его снова судили... на основании показаний... одного... лжесвидетеля. Борясь против этой фальсификации, Мустафа объявил голодовку и голодал 10 месяцев. Но такова моральная сила этого человека... лжесвидетель (убийца) Дворянский в суде отказался от своих лживых показаний. Но несмотря на это, Мустафу осудили. Предваряя этот приговор, судья бросил Мустафе: "Видите, какой вы опасный человек! Даже на расстоянии влияете на людей!.."

Сейчас Мустафе идет уже 38-ой год. Он чистый, честный, мужественный человек. И он является признанным руководителем своего народа. В нашей семье он горячо любим. Жену мою он зовет "русской мамой", Андрея - младшим братом (кардаш), а для меня он, как и Решат, друг, соратник по борьбе.

Решат Джемилев шел рядом с Мустафой, а когда тот отсутствовал - заменял его. Я люблю этих двоих, внешне непохожих друг на друга, но сходных в одном в беспредельном мужестве, горячем патриотизме и в истинной демократичности. Решат сейчас тоже в тюрьме. В заключении и в ссылке совесть крымско-татарского народа. Мир не должен мириться с этим.

Впервые в Москве эти выдающиеся сыны крымско-татарского народа появились в середине 60-ых годов, когда у крымских татар уже начались контакты с отдельными представителями правозащитного движения. В стране явно назревала тенденция к объединению оппозиционных движений в одном потоке. В это время, т.е. на грани перехода к новому этапу борьбы, предпринял и я попытку отстоять свои права.

Более 15 лет прошло с тех пор, как я впервые сел в тюрьму за подпольное распространение листовок, и за попытку создания подпольного "Союза борьбы за возрождение ленинизма". В тот период я и познакомился с Юрой Гриммом. Впоследствии, как я уже писал, мы подружились семьями. И я думаю, не все родные дети так заботятся о родителях, как заботились о нас Юра, его жена Соня и их сын Клайд, пока мы жили в Москве.

В психкамере Лефортовской тюрьмы я познакомился еще с одним диссидентом Алексеем Добровольским. Он свел меня с Александром Гинзбургом, Юрием Галансковым, Верой Лашковой. Познакомил и с Володей Буковским, а тот со старым коммунистом Сергеем Петровичем Писаревым и через него с писателем Алексеем Евграфовичем Костериным, который потом сыграл решающую роль в моем общественном становлении.

Так личные дружественные контакты увеличивали число людей, которые находят интерес в общении друг с другом и вырабатывают в этом общении и укрепляют свои взгляды.

И года не прошло после того, как я освободился из спецпсихбольницы, а я уже перестал чувствовать себя одиночкой, изгоем. Я уже знал, что есть люди, которые поддержат в трудных обстоятельствах и помогут в беде. И с каждым новым знакомством усиливается ощущение наличия во всей стране людей, способных понять тебя и поддержать.

Особенно усиливает это чувство "самиздат". Он же помогает и расширению личных связей.

Я и сам многим обязан "самиздату". Мое письмо в редакцию журнала "Вопросы истории КПСС" о начальном периоде минувшей войны привлекло внимание многих читателей самиздата и мои связи начали быстро расширяться. Группы молодежи стали приглашать меня рассказать о тех или иных событиях минувшей войны. На одной из таких бесед познакомился я с Павлом Литвиновым, а через него - с Ларисой Богораз, Натальей Горбаневской, Андреем Амальриком, Людмилой Алексеевой, Петром Якиром, Ильей Габаем, Виктором Красиным и всеми другими, входившими в круг знакомых и друзей Павла. Разные все это люди. И каждый величина.

Вот Андрей Амальрик.* Как-то, когда мы были в районе почтамта, Павел предложил мне зайти к "одному очень интересному человеку". По пути он продолжал говорить об этом человеке в превосходной степени: "Андрюша - умница! Вот увидите". И я увидел. Увидел и подумал: "Для чего он меня притащил к этому мальчику?! Он мне действительно показался мальчиком, несмотря на присутствие в квартире, его безусловно взрослой, красивой жены - Гюзели.

Однако мне вскоре пришлось отказаться от своего первого впечатления. После непродолжительной беседы мы пошли гулять. Случайно я оказался рядом с Андреем. Через несколько минут я уже забыл о мальчике. Со мною шагал умудренный жизнью и знаниями муж. У него аналитический ум и огромная смелость мышления.

* Андрей Амальрик погиб в автомобильной катастрофе под Мадридом в ноябре 1980 года.

А впоследствии я узнал его и по делам. Его мастерство в создании и поддерживании связи с иностранными корреспондентами, с дипломатическим корпусом, его мужественное, умное поведение на следствии, в суде и в заключении... То, что он писал, дышало смелостью, зрелостью мысли и суждений. А его книга "Доживет ли СССР до 1984 года" - завоевала мировую известность. Нам немного пришлось общаться, но я проникся огромным уважением и любовью к нему. И я был расстроган, когда он, получив разрешение на эмиграцию, нашел время, чтобы заехать в Таруссу и двое суток провести у нас в семье. Он уехал, а мы с Зинаидой еще раз повздыхали над тем, как советская система калечит людей. Вот и Андрюша - человек с умом ученого и государственного деятеля, сколько времени истратил на борьбу с этой системой, а теперь едет в неведомое и неизвестно, как все обернется. Народ же наш в который раз потерял светлый ум, голову, которая столько пользы могла принести.

И это не единичная потеря. Выше я уже рассказывал о двух выдающихся крымских татарах. Амальрик - русский. А вот украинец.

Левко Лукьяненко. Жизнь его перевалила уже за 50. И из них 8 отданы бесцельной и бессмысленной службе в армии, а 15 в заключении. Сейчас Левко снова в лагере (особого режима) и снова на 15 лет! Кончится срок заключения к концу жизни. А может и не доживет он до конца срока. Не всем же удается дожить до 67. За что же такая кара? За то, что Бог наградил джефферсоновским складом ума и характера. Единственное о чем он мечтал, это о том, чтобы его народ жил в самостоятельном государстве, как равный в среде равных: говорил на своем родном языке, пользовался своей национальной культурой. Этого он добивался не террором, не призывами к восстанию, а используя конституционные права. И он написал программу независимости Украины, как в свое время написал ее для Америки Джефферсон. Но Джефферсону поставлен памятник, а Левко Лукьяненко колониальные власти приговорили в расстрелу. Потом "смилостивились" и заменили расстрел 15-ью годами. Весь этот срок он отбыл, но вернувшись на родину, мечту свою не оставил. С созданием Хельсинкской группы в Украине, вступил в нее. И снова арестован. И снова осужден. И снова на 15 лет. Что же он такое опять совершил. Группа в своем итоговом документе по этому вопросу пишет: "Л. Лукьяненко Группа обязана своими юридическими программными документами и ее этическими установками". Иначе говоря, снова джефферсоновский подвиг, и снова жестокая беззаконная кара. Пытаются уничтожить выдающегося человека. Такие люди как Лукьяненко - гордость для любой нации. Они гордость человечества! И человечество обязано принудить коммунистических колонизаторов вернуть свободу этому человеку.