Михаил Лаптев - Костер рябины красной

ЭПИЛОГ

В основе этой книги лежит жизнь и трудовой подвиг уральской работницы Фаины Васильевны Шаруновой. Однако это не биографический очерк, а скорее повесть, автор которой ставил перед собой задачу художественного осмысления судьбы нашей замечательной современницы. Поэтому и фамилия героини повествования не Шарунова, а Шаргунова. Но тем не менее все основные факты, сам подвиг первой женщины-горновой, за исключением некоторых частных деталей, взяты из подлинной жизни женщины-металлурга. И когда была написана эта книга, я поехал в Нижний Тагил, к Фаине Васильевне Шаруновой.

…Три дня в ответ на звонки из кабин автоматов, из редакции городской газеты, с квартирных телефонов слышались унылые длинные гудки. Они приводили в отчаяние. Кто-то оказал, что она уехала отдыхать и лечиться к теплым берегам Черного моря…

В понедельник, накануне отъезда из Тагила, уже ни на что не надеясь, набрал заветный номер. И услышал спокойный женский голос…

— Да, это квартира Шаруновой… Да, это я… Правильно. Меня не было дома. И сейчас опоздай звонок на пять минут… Когда можно встретиться? Приезжайте хоть сейчас.

И вот мы за столом, в уютной, любовно прибранной квартире, с той особенной чистотой, о которой так радеют настоящие русские хозяйки.

У Фаины Васильевны на глазах слезы. Вспоминать те годы, теперь такие далекие, всегда волнительно. В воспоминаниях этих есть неистребимая горечь, крепкая, здоровая горечь хорошо и трудно прожитой молодости, поры зрелости и постижения простых и сложных жизненных истин.

Отдаю ей взятые некоторое время назад книги, фронтовые письма и фотографии, документы, трогательный альбомчик военных лет, сделанный из оберточной синей бумаги руками малышей-детдомовцев и подаренный первой в мире женщине-доменщице, горновому, тете Фае. Мы вместе рассматриваем наклеенные на синие страницы силуэты танков, кораблей, пушек, цветов и домиков из разноцветной бумаги…

— Если брать только конец прошлого года и начало этого, то и будет достаточно, чтобы понять, как и чем я теперь живу. Ну, например, в конце прошлого года побывала в Чехословакии. Конечно, я читала, как там живут. Но самой хотелось увидеть… Хорошо там живут. Культурно. Видишь, что рабочий класс и там стал настоящим хозяином жизни. Но если бы не Красная Армия, не уральцы-танкисты, кто знает, что было бы в теперешней Чехословакии…

«И если бы не труженики тыла, если бы не такие, как вы…» — хочется добавить к этим словам.

— Ну, приехала домой, осмотрелась. А тут приглашения посыпались от старшеклассников. Приходите, расскажите, как выбрать правильный путь жизни, хорошую профессию, кем лучше стать в наше время? А что я особенного скажу? Рассказываю им о себе, о тех днях, о том, как сама выбирала этот путь… Вижу: одни равнодушно посматривают в окно, другие с любопытством таким, юношеским, всматриваются в меня, а слов вроде бы и не слышат. Зато есть такие девчонки! Хорошие девчонки!.. Бывает, уже уходишь из школы, а она тебя в коридоре за рукав останавливает. Глаза большие, и голос как бы охрип. Это от волнения. «Окажите, а это правда, что можно всего добиться, если захочешь?» Обнимешь ее за плечи, да так, по-матерински, и проговоришь до позднего вечера.

— Говорю с ними о современной молодежи. Какие они все разные, и интересы у каждого свои. Некоторые из вас думают, мол, что военные годы — сплошные лишения, горе и никакой отрады…

— А мы не только работать, мы и веселиться умели, в короткие минуты отдыха и споешь, бывало, и спляшешь. А главное — большая цель в жизни была, подъем такой царил, что будто и впрямь горы способен своротить. И не ради там рублей или премии какой, а ради самой цели, ради победы, ради лучшей жизни не для себя лично, а для всех вместе… Жаль, что некоторые из нынешней молодежи понять этого не могут или не хотят. Жить, конечно, много лучше стали. Да не все, видно, только в том, чтобы жить лучше. Надо знать, по-моему, для чего это лучше-то? Чтобы одеться покрасивее да поесть сытнее, чтобы все было: и машина, и гараж, и сад там, что ли, чтобы накопления на книжке?.. Нет, это еще не все. А если только ради этого, — не стоило бы, как говорится, и огород городить. Надо, чтобы в душе свет был, стремление, идея… Вера, что и всем вокруг тебя хорошо.

— Помню, как-то уже после аварии, после лечения пришла я к детдомовцам. Ну, рассказала о своей работе, о положении на фронте, что знала, о городе и о заводе. Малец один серьезно, так спрашивает: «Правда, тетя Фая, победим мы фашистов?» Конечно, говорю, победим, если все взялись. «А мои папа и мама уже не увидят, как все будут радоваться…» Горло у меня тогда перехватило, глотаю и не могу переглотнуть. Обняла я его и заревела… Реву, а сама думаю: скорее бы выздороветь, скорее бы на работу.

— Ну, так вот, приехала из Чехословакии, прошлась по городу, и гордости за все наши дела прибавилось. А тут новое приглашение. На комбинат. Познакомилась там с хорошей женщиной, Ниной Кононовой. Она в цехе ширпотреба работает. «Просим, — говорит, — тебя, Фаина Васильевна, дать разрешение, чтобы приз твоего имени у нас был». Соревнование они у себя там организовали, изготовили красивую статуэтку с моим портретом военных времен. Молодая я там, в шляпе горнового. И звание такое установили — «Лауреат премии имени Фаины Шаруновой». Растрогалась я, благодарю, а сама слез не могу сдержать. А мне речь говорить надо. Я ведь не говорунья, а раз надо, значит надо. Спасибо, говорю, милые вы мои! Вот видите, что значит настоящая работа. Было бы, говорю, ударено, а когда-нибудь да вспухнет! А они смеются. И я смеюсь, и плачу от радости. Нет, не забывает народ доброе дело…

Приз имени Шаруновой присуждают раз в квартал. Первое вручение состоялось 8 Марта 1974 года. Сама Фаина Васильевна поздравила с трудовой победой резчицу И. Поводырь, бригадиров пути А. Подлас и Н. Никитину, токаря Е. Обухову, фрезеровщицу В. Жукову. Имена всех удостоенных приза имени Фаины Шаруновой заносятся в Книгу трудовых подарков нижнетагильских металлургов.

Незаметно и внимательно всматриваюсь в давно знакомое лицо. И убеждаюсь в несовершенстве искусства фотографии. Там, на фотографии в «Работнице», — усталая пожилая женщина, с печальными глазами. И тогда не верилось, что Фаина Шарунова стала такой пожилой, усталой и печальной. Нет, прежняя жажда жизни искрится в ее по-девичьи ясных и чистых глазах. И только в улыбке сквозит, — нет, не усталость и печаль, — а то самое познание жизненной горечи, которым так сильна и так устойчива душа русской женщины. И мне снова хочется прикоснуться, как к святыне, к ее ожогам и шрамам на ее руках. Ибо эти ожоги и шрамы — это морщины и шрамы на лице твоей и моей матери, морщины на лицах всех матерей России.