Роман Белоусов - Франсуа Антон Месмер

— Расскажите мне о себе, донья Херонима…

— Я ничего не сделала такого, о чем стоило бы рассказать. Я забочусь о своем отце, который часто болеет, занимаюсь домом и садом. Вечерами читаю вслух отцу. Кроме того, я занимаюсь благотворительностью, собираю пожертвования, навещаю больных… В Севилье и Гренаде так много бедняков, дон Мигель. Столько бедных!..

— Ваше сердце полно сострадания, оно — сама нежность. Увы, мое — совсем иное.

Девушка поглядела на него, не опуская глаз.

— Я вас очень хорошо знаю, дон Мигель. Я знаю, кто вы и что о вас говорят.

— Замолчите, прошу вас! Вы не можете всего знать!

— Дон Мигель, вас считают самым дурным человеком во всей Севилье. Вы довели до отчаяния многих женщин, и вы говорили им совсем не то, что думали. Но я вас ни капельки не боюсь. Ваш взгляд — я знаю его хорошо — меня не пугает. А ведь в этот момент я наедине с тем, о котором говорят столько плохого.

Воцарилось молчание. Затем дон Мигель сказал:

— Я очень переменился. Звук вашего голоса проник в мою душу, и меня охватило желание обрести наконец покой.

Они сделали еще несколько шагов по аллее.

— Если я попрошу вас, донья Херонима, доверить мне свое сердце, вы послушаете меня?

Его голос был почти умоляющим.

— Берегитесь, дон Мигель, — вскричала девушка. — Над нами Бог, и он слышит все, что вы говорите. Подумайте как следует, о чем вы меня просите.

Он ответил серьезно, взвешивая свои слова:

— Хотели бы вы любить меня, Херонима?

Она не раздумывая ответила:

— Клянусь перед Небом, перед лицом нашего Творца, Мигель, перед Богом — да!

Тридцать первого августа 1648 года дон Мигель де Маньяра обвенчался с доньей Херонимой Карильо де Мендоса.

Наконец Севилья вздохнула спокойно. Дон Жуан по-настоящему влюбился. Донье Херониме удалось удержать подле себя этого вечного «странника любви», этого любителя любовных увлечений. Она укротила в Дон Жуане страсть!

Целых тридцать лет длилась их взаимная любовь.

Но однажды осенним вечером донья Херонима почувствовала себя плохо. Это были симптомы недуга, который ее погубил. В замке Монтесак она испустила дух. Горе дона Мигеля нельзя описать. Его жену, возлюбленную похоронили в монастыре Неж, в горах, и безутешный муж не пожелал покинуть гробницу. Полгода днями и ночами он пребывал рядом с Херонимой, чье тело все это время оставалось безымянным под мраморной плитой склепа, ибо ему было невыносимо смириться с ее уходом…

Испуганные монахи видели, как он блуждает по церкви и бормочет: «Todo est nada!» («Все — и ничего!»).

Близкий к безумию, он вернулся в Севилью, но кошмарные галлюцинации не оставляют его ни днем ни ночью.

Как-то вечером выйдя из своего дворца, ему представилась странная процессия. Она двигалась совершенно бесшумно и казалась призрачной. Скорбный кортеж проплыл мимо застывшего дона Мигеля. Вдруг он услышал собственный голос:

— Какого святого вы чествуете?

В ответ прозвучало:

— Мы несем, чтобы предать земле, тело дона Мигеля де Маньяры.

Дон Мигель было расхохотался, но смех застрял у него в горле. Он заметил гроб, покрытый черным бархатом, который несли четыре монаха. У дона Мигеля хватило мужества проследовать за процессией и присутствовать до конца церемонии…

Наутро его нашли в глубоком обмороке, без чувств в церкви святого Исидора. Он пояснил, что осмелился поднять бархат, покрывавший тело, и увидел, что у мертвеца его лицо!

На следующее утро он встретил на улице женщину, которая фигурой удивительно напоминала донью Херониму, и бросился за ней. Женщина, которая и походкой походила на покойницу, пошла быстрее. Чтобы сбежать от назойливого преследователя, она скрылась в церкви. Дон Мигель вошел туда же и приблизился. Вдруг незнакомка обернулась, и он под плащом увидел ухмыляющийся скелет…

Эти кошмары продолжались до тех пор, пока дон Мигель не усмотрел в них божественный знак. Он должен завоевать себе вечное блаженство, чтобы соединиться с Херонимой.

Тогда он покинул свой дворец, отказался от богатства и стал скромным братом милосердия, единственная задача которого — утешать приговоренных к смерти.

Севилья, помнившая еще о великом Дон Жуане, соблазнителе Тысячи и трех жертв, теперь сбегалась поглазеть, как новоявленный брат милосердия вынимает из петли тела повешенных. Потом он просил милостыню, чтобы заплатить за заупокойную мессу и погребение, и толкал тачку с телом повешенного. Не раз на глазах у хорошеньких севильянок он терял сознание от усталости или падал в обморок от отвращения, но поднимался вновь и брел как во сне по своей скорбной дороге. Иногда его лицо освещала слабая улыбка: быть может, в конце пути его ожидает Херонима.

А по воскресеньям бывшего Дон Жуана можно было видеть перед собором. В отрепьях, с чашей для подаяний в руках, он просил милостыню. Девушки, не решаясь поднять глаза на этого странного нищего, дрожащей рукой подавали ему свою лепту.

Скоро при виде столь смиренной гордыни, самоуничижения и самозабвения монахи, движимые восхищением, избрали брата милосердия главой своей общины. Он был самым деятельным братом в общине. Его творения милосердия существуют и поныне — госпиталь, приют Каридад, убежище для пилигримов и учрежденная им Конгрегация грешных братьев. Скончался дон Мигель после ужасной агонии в 1679 году. На его могиле эпитафия гласила: «Здесь покоится худший из приходивших в мир». Несмотря на предсмертные страдания, он улыбался: наконец-то вновь увидит свою Херониму.

— А недавно, — закончил свой рассказ да Понте, — в 1778 году, Конгрегация ритуалов в Ватикане и лично папа Пий VI своей буллой канонизировали Дон Жуана Севильского. Отныне он носит титул преподобного. Это первый шаг по дороге к лику Блаженных[1].

— Однако, — продолжал да Понте, — я в конце концов решил использовать в качестве основы моего либретто традиционный сюжет о севильском соблазнителе. Я напишу его в стиле «веселой драмы», то есть трагикомедии. Моцарт, когда я рассказал ему о своем замысле, одобрил его.

В опере образ Дон Жуана будет представлен отважным и обаятельным. Это искатель приключений и одновременно жаждущий чувственных наслаждений.

Убив на поединке старого командора — отца донны Анны, которую пытался соблазнить, Дон Жуан глумится над могилой покойного, бахвалится своими любовными похождениями перед его статуей и приглашает ее к себе в замок на ужин. Близится час возмездия. Внезапно раздаются тяжелые шаги статуи командора. Минуты Дон Жуана сочтены, но он без страха вдет навстречу гибели. На требование командора покаяться он гордо отвечает: «Нет». Слышатся страшные удары грома, сверкает молния. Командор увлекает Дон Жуана в бездну. Заслуженная кара настигает грешника.