Королева. Последняя биография Елизаветы II - Эндрю Мортон

Король поправлялся, и улучшение его самочувствия совпало с завершением кабинетной работы Филиппа. В ранге старшего лейтенанта и первого помощника капитана корабля он был назначен на эсминец Chequers, базировавшийся на Мальте. Принц уехал на остров в октябре 1949 года. С благословения короля Елизавета присоединилась к нему спустя месяц. Георг VI вспоминал Мальту с теплым чувством: в апреле 1942 года во время жестокой блокады острова он наградил доблестных защитников Георгиевскими крестами, а сам посетил остров в июне. Фотография короля, прибывшего на Мальту, стояла у королевы на столике в спальне. Она вспоминала, что «король стремился на Мальту, чтобы выразить свою признательность и восхищение храбрым жителям острова за их стойкость во время бесконечных атак»8.

Эти теплые чувства были взаимны: тысячи людей выстроились вдоль улиц, чтобы посмотреть на приезд старшей дочери короля и будущую королеву. Их восхищение и обожание достигло таких масштабов, что владелица газеты Times of Malta Мейбл Стрикленд в специальной статье попросила сограждан оставить пару в покое.

Принцесса прибыла на остров на вторую годовщину свадьбы, 20 ноября. У нее почти не оставалось времени, чтобы отпраздновать это событие вместе с мужем, так как она сразу с головой окунулась в целую череду официальных встреч. Во время своего 6-недельного пребывания на Мальте она посетила соборы, национальную библиотеку, доки, средиземноморский флот, промышленную выставку и многочисленные больницы. Елизавета стала председателем детского праздничного чаепития, проводившегося ежегодно во дворце, а также открыла памятник жертвам двух войн.

Несмотря на обилие протокольных мероприятий, – казалось, что премьер-министр Пол Боффа и архиепископ Майкл Гонзи не отходили от нее ни на шаг, – Елизавета впоследствии считала этот период одним из самых счастливых в своей жизни. Принцесса Анна, второй ребенок супругов, была зачата именно там. Елизавете удавалось выкроить время, чтобы побыть наедине с мужем-моряком, исследуя живописную береговую линию острова на борту арендованного судна с вполне подходящим названием Eden («Рай»). Опасаясь приступов морской болезни, она брала с собой пакетики мальтийского вафельного печенья galletti.

Елизавета с Филиппом танцевали на шумной вечеринке, устроенной на борту его судна, а также в отеле Phoenicia, где оркестр неукоснительно исполнял ее любимую мелодию «Люди скажут, что мы любим друг друга» из мюзикла «Оклахома!» Роджерса и Хаммерстайна. Здесь она имела возможность поблагодарить сослуживца мужа, лейтенанта Билла О’Брайена. Он благородно одалживал свои купоны на бензин принцу в период его работы в Коршеме, когда тот ездил в Лондон встречаться с принцессой. Вместе со своей женой Ритой они были постоянными гостями на вечеринках, которые устраивала принцесса с мужем на вилле Гуардамангия – в сложенном из известняка особняке с изумительными видами на Большой порт. Обитатели виллы лорд Маунтбеттен и его жена Эдвина потеснились и освободили для королевской четы лучшие комнаты в просторном доме.

Еще одним постоянным человеком в мальтийской жизни Елизаветы была Мейбл Стрикленд – яркая и неоднозначная фигура, владелица газеты Times of Malta. Она ввела принцессу в свой круг и помогала составлять списки приглашенных на званые вечера. Когда королевская пара переехала на виллу Гуардамангия, Мейбл присутствовала на первом званом ужине. Один из гостей того вечера, вице-адмирал Гай Грэнтэм, ставший впоследствии губернатором Мальты, вспоминал: «На второе у нас было местное блюдо, которое мы ели позолоченными приборами. И вдруг в руках у адъютанта сломался нож. Принцесса посоветовала ему не обращать внимание, [добавив: ] “это из свадебного набора”. Не успели мы доесть блюдо, как отломились ручки ножей еще у двоих гостей. Это ужасно насмешило принцессу»9.

На вилле царила теплая и дружеская атмосфера. Эдвине Маунтбеттен нравилось развлекать молодую мать: «Так отрадно в кои-то веки видеть ее сияющей и ведущей более или менее нормальную человеческую жизнь»10.

Дядя Дики однажды сделал суровый выговор племяннику, когда тот заставил жену ждать, в результате чего пара опоздала к началу званого ужина, устроенного Маунтбеттенами. Он позвал Филиппа в свой кабинет и заявил: «Никогда не смей больше этого делать. Помни, что это будущая королева, и никогда об этом не забывай, пожалуйста»11. И дядя, и племянник любили настоять на своем, так что борьба двух волевых характеров поначалу приводила к ссорам. После нескольких недель грубого и презрительного поведения в отношении своего старшего родственника Филипп решился на откровенный разговор, чтобы разрешить возникшие проблемы. Принц не отрицал, что пытался противостоять влиянию дяди единственным известным ему способом – нападением. В ответ Маунтбеттен дал обещание поубавить пыл. После этого отношения между дядей и племянником сразу улучшились.

Маунтбеттен всеми силами старался завоевать расположение будущей королевы. Он был на седьмом небе, узнав, что той нравится его компания, и писал сестре Патрисии: «Лилибет совершенно очаровательна, и мое сердце, или то, что от него осталось, принадлежит ей. Она божественно движется в танце и всегда просит исполнить самбу, когда мы вместе танцуем»12.

Танцы прекратились в декабре, когда Филипп на корабле Chequers в составе военной эскадры отправился патрулировать воды Красного моря, где в это время проходили стычки местных племен Эритреи. Прощание походило на обряд посвящения: Елизавета вместе с другими женами моряков стояла на причале и провожала глазами корабль мужа, уплывавшего в неизвестность. Эдвина Маунтбеттен, также находившася в числе провожавших, не могла не почувствовать симпатии к молодой принцессе.

Вскоре Елизавета со своей немногочисленной свитой улетела в Лондон на борту авиалайнера Viking. «Лилибет улетала со слезами на глазах и комком в горле, – поделилась Эдвина с индийским премьер-министром Джавахарлалом Неру, с которым ее связывали длительные романтические отношения. – Когда она поднималась по трапу в [самолет] Viking, чтобы улететь домой, я подумала, что ее можно сравнить с птичкой, которую снова сажают в очень маленькую клетку, и мне стало так грустно, что я сама чуть не расплакалась»13.

Утешением для принцессы стало свидание с сыном. Он провел Рождество с дедушкой и бабушкой в Сандрингеме. Следующие несколько недель Елизавета вместе с присоединившимся к ней позднее Филиппом провела в Норфолке, где помогала развлекать многочисленных гостей, которые приезжали с ночевкой. Такой формат встреч там пользовался популярностью. Многие важные государственные деятели, политики и дипломаты, приезжая на ужин, оставались до утра, ведь Сандрингем находился в уединенном месте, вдалеке от шоссейных дорог.

Синтия Глэдвин, жена бывшего английского посла в Париже, наблюдала изменения в поведении юной принцессы во время своего визита в поместье в феврале того же года. Она так описала Елизавету, которая теперь поднялась на более высокую ступеньку королевской лестницы: «Это очаровательное сочетание стремления понравиться и серьезного понимания своего ранга и своих обязанностей. Ее прелестная стеснительность