Так сложились звезды. Как превратить любовь к путешествиям в дело всей жизни - Ольга Владимировна Растегаева

За несколько десятков километров до границы надо свернуть к маленькому центру Сайлюгемского национального парка и бросить вещи в маленькой комнате.

Я ехала на окраину Алтая, вооружившись всем необходимым комплектом для съемки животных в дикой природе. Собиралась я на фотоохоту за снежным барсом, о чем за чаем объявила биологу Денису Маликову. Смеяться над моими планами Денис не стал (хотя я бы на его месте не сдержалась), но с некоторым сожалением лишил меня начисто всех амбиций фотографа-натуралиста. Оказалось, еще никому не удалось запечатлеть на профессиональную камеру снежного барса на территории России. Все снимки животного были отчего-то сделаны на монгольской стороне. Ирбис настолько скрытный и неуловимый, что увидеть его считается небывалой удачей. Более того, сами ученые-биологи, изучающие барсов, почти никогда их не видели в дикой природе. И сам Денис, который работает в национальном парке шестой год, ни разу барса даже мельком, даже хвостика за большим валуном не видел. Вот же облом! А я-то уже мечтала сделать крупные портреты этой дикой кошки.

– Но если нам повезет, – обнадежил меня Денис, – то завтра мы можем увидеть снежного барса, попавшего в объективы фотоловушек, проверим пару из них. У меня была целая ночь на то, чтобы отогнать химер фототщеславия.

Какова общая мировая численность снежного барса, ученые затрудняются ответить, предположительно от 4000 до 7000 особей. Такая разница объясняется просто: ирбисы – малоизученный вид, данные не обобщены, специалисты разных стран, где обитает снежный барс – Монголии, Китая, Узбекистана, Афганистана, Таджикистана и Индии, – между собой контактируют нечасто. В границах территории Сайлюгемского национального парка снежных барсов на момент моего приезда обитало всего 18 особей, и каждую кошку там знали «в лицо» – благодаря фотоловушкам и кадрам, всем выдали цифровой паспорт. На территории Монголии, по уверениям местных ученых, живет более 1500 кошек.

– Почему снежные барсы предпочитают Монголию? Вроде бы ландшафты очень похожи, – недоумеваю я.

– Монголы встречают снежных барсов в долинах рек, внизу ущелий. В России отчего-то ирбисы все больше предпочитают возвышенности. Мы склоняемся к мысли, что животные осторожничают. На них запрещена охота, они давно в Красной книге, но косвенная угроза все равно исходит от браконьеров. Ирбисы часто попадают в петли-ловушки, расставленные на оленя кабаргу. Барсы ходят по тем же тропам и становятся невинными жертвами.

– А почему бы не поставить снежным барсам чипы или ошейники с отслеживающими датчиками? – поинтересовалась я, когда мы уселись в глазастую «буханку» на следующее утро.

– Мы сознательно приняли принципиальное решение не чипировать их, поскольку даже при небольшой вероятности возможна гибель животного. Не можем и использовать даже гуманные петли. Барс может повредить лапы, когда будет в ней биться. Освободить зверя нужно сразу же, в идеале в этот же или максимум на следующий день. Но мы не можем контролировать ежедневно территорию, это труднодоступные места, – сказал Денис.

– А может, выследить барсов с помощью коптера? – не унималась я.

– Дронами можно, – соглашается Денис. – Но они должны быть профессиональными, с большим радиусом полета и желательно с тепловизором.

У моего дрона такой штуки не было. Тем не менее он сослужил неплохую службу, раскрыв преступление.

Мы ехали по пустыне терракотового и зеленого цветов с намерением подняться в горы. Наш уазик тарахтел, проезжая мимо редких стоянок скотоводов, стад овец, равнодушных полудиких белых верблюдов и пугливых, заросших шерстью яков.

А вокруг были такие просторы, что я не могла избавиться от ощущения, что мир вокруг меня раздвинулся вширь и в высоту: кругом были покатые горы без острых вершин, поросшие мхом долины. Все вокруг казалось замершим в вечном покое, и только благодаря зоркому взгляду биолога да линзам биноклей можно убедиться, что дикая дальная даль полна жизни.

Мы снова ехали в сторону Монголии. Хотя, возможно, мы уже подпрыгивали на бездорожье где-то в географической местности, принадлежащей обеим странам, по крайней мере, мы отметились на пограничном пункте и показали свои разрешения. Мы остановились поболтать со скотоводом, который посетовал, что пропал теленок яка – убежал куда-то и не возвращается. Затем сделали привал у старых скал, чтобы посмотреть на местные петроглифы. Сколько их тут, точно никто не знает, мы насчитали около 30. Древним людям в ожидании охоты, похоже, нечем было себя занять. Они рисовали все что умели: оленей, странных человечков и, конечно, козерогов.

Потом наш водитель внезапно заглушил двигатель: около дороги на камне сидела какая-то редкая птица. «Ну, поди ж ты, – сокрушался Денис, – на прошлой неделе искали с группой орнитологов отдельные виды, даже приманивали их тухлым мясом – тщетно. А тут – пожалуйста, сидит прямо в пяти метрах». Редкий вид, похожий на ястреба, угрожающе посмотрел на нас и спустя несколько минут нехотя упорхнул.

Редких видов здесь много: не считая снежного барса, можно в теории увидеть манула, кабаргу, косулю, ласку, волка, рысь, росомаху, медведя, упитанных архаров – баранов с лихо закрученными рогами – аргали. Из всего перечня мне довелось как раз увидеть их и козерогов, скакавших вдалеке на вершине холма.

Наконец, мы остановились у скалы, торчащей из земли, и полезли наверх, проверять одну из более 50 фотокамер, расставленных по всему Сайлюгемскому парку. Энергии хороших литиевых батареек хватает на полный год работы устройства. Впрочем, сотрудники парка стараются проверять фотоловушки раз в месяц.

Наверное, если бы на кону стояло что-то ценное, я бы, потратив несколько часов, все же отыскала фотоустройство. Но беглым взглядом заметить фотоловушку, прикрепленную к скалам, невозможно. Денис ловким движением открыл корпус, включил функцию просмотра и разочарованно вздохнул. Что-то пошло не так, и карта памяти оказалась испорченной.

Зато вторая камера отсняла более 4 тысяч кадров. Фотоловушки срабатывают от датчиков движения, а это значит, что здесь происходило много чего-то интересного в отсутствие людей.

Внезапно Денис выпрямился и стал всматриваться в даль. Он достал бинокль и промолвил:

– А вот там что-то случилось. Кружит стая черных стервятников.

– Может, мы запустим дрон и узнаем, кто пал жертвой? – предложила я.

Казалось, что до места, над которым суетились огромные грифы, не так далеко, но уже через полтора километра сигнал начал пропадать – мешали горы. Я настырно управляла своей летающей фотоловушкой и сделала первые кадры. На земле лежали останки маленького яка, видимо, того самого, что пропал.

– Наверное, его задрали волки, – предположил Денис. – Заедем на обратном пути к скотоводу и расскажем, но это вряд ли удивит его. Это здесь случается часто.

Вернувшись в гостиницу, я не могла дождаться, когда мы проверим кадры, полученные на пленэре. Едва проглотив ужин и