Волки Второй мировой войны. Воспоминания солдата фольксштурма о Восточном фронте и плене. 1945 - Ханс Тиль

могли появиться танки, и тогда все будет кончено. За ночь мы потеряли связь с остальными нашими людьми. Теперь каждый шел, предоставленный собственной судьбе.

Мне удалось получить место на тягаче какой-то артиллерийской части – подарок судьбы. От мощного двигателя исходило блаженное тепло. Плохо было лишь то, что мы держали путь не на запад, как я планировал, чтобы наконец выбраться из всего этого безнадежного хаоса. Вскоре я заснул мертвецким сном. В Готенхафене (который раньше был польским портом Гдыня) у нас кончился бензин. Я никогда не проходил обучения, имеющего хотя бы отдаленное отношение к артиллерии, поэтому здесь я был абсолютно бесполезен. После хорошего отдыха я направился на сборный пункт, где надеялся найти хотя бы малую часть своего батальона.

На порт совершался один воздушный налет за другим. Наши зенитчики молодцы – многие самолеты, английские или американские (никто не мог отличить их друг от друга), падали вниз, объятые пламенем; повсюду на парашютах висели их летчики.

Либо я прибыл сюда слишком рано, либо я остался единственным из всего подразделения, кто явился сюда. В любом случае меня снова взяли в оборот, назначили в новое подразделение, сколоченное из тех солдат, что были рассеяны теперь повсюду. На следующий же день нас построили и отправили на передовую. Все это напоминало мне мои прежние воспоминания о фольксштурме, хотя для регулярных войск характерны более высокий уровень дисциплины и хладнокровие. Среди этих затянутых в мундиры солдат явно не осталось «мальчишек». Закаленные ветераны с большим фронтовым опытом, знавшие все тонкости и трюки, – и все же все они смотрели равнодушно и апатично, а выглядели совершенно измотанными. Они держались до конца в Курляндии[61], но теперь знали, что все идет к последней битве, и выхода из этой западни, похоже, не было.

Флот противника вел огонь из орудий самых больших калибров. С деревьев на веревках свисало множество тел, казненных за трусость и дезертирство. К корабельной артиллерии присоединились самолеты – они бомбили позиции наших зениток и противотанковых орудий, которых становилось все меньше. Но наши артиллеристы продолжали сражаться до последнего снаряда, после чего орудия взорвали.

Ночь застала нас в лесу, где мы заняли пару бункеров, расположенных по соседству, сделанных из толстого бетона и соединенных между собой узкоколейными железнодорожными путями. Было темно, сыро и чертовски холодно. У нас не имелось ни соломы, ни чего-то другого, чтобы хотя бы сесть. Ни глотка теплого кофе, ни перспективы получить что-то из съестного. Мы так и остались стоять, проклиная все на свете, замерзшие почти до смерти. Вскоре я услышал первый, а потом сразу же еще несколько винтовочных выстрелов в нашем «салоне». Ранения в руку или плечо – эти идиоты, наверное, считали, что их перевяжут, а потом эвакуируют и т. д. Как бы не так, черт возьми! Может быть, вам повезет и вы не будете сильно страдать от боли после этих ранений. Но иваны в любом случае будут готовы принять вас и такими.

Однако в такой толпе всегда есть возможность сказать, что выстрел был сделан случайно. Но санитара нигде не могли найти; в данной службе теперь отпала всякая необходимость.

На следующий день барометр моего настроения упал ниже нулевой отметки, когда меня сделали временным командиром взвода. В результате мне предстояло занять назначенный нам небольшой участок. В сарае было большое помещение, где хранились оружие и боеприпасы, но, к сожалению, как выяснилось, из-за ржавчины и песка, который ветер разносил здесь повсюду, годным к применению оказалось не больше десятой части всего этого. В нашем распоряжении реально имелось лишь несколько пулеметов, а привязанные к ним ремнями магазины с патронами лежали бесполезной кучей в песке и грязи. Нигде нельзя было найти запасных стволов[62], и еще меньше возможности отыскать столь важные оружейное масло и иную смазку. Отобрав то, что получше, мы отправились на скалисто-холмистый участок, где заняли позиции. Мне еще придется проверить каждый пост наблюдения и поддерживать постоянную связь с командным пунктом.

На ферме обнаружилась пароварка для картофеля, которую вскоре удалось запустить, и теперь мы все оказались обеспечены так необходимым нам горячим питанием. Вскоре после этого появился еще один прекрасный знак – прибыли посыльные с пищей, которые доставили нам множество того, что сейчас считалось сокровищем. К сожалению, суп был холодным как лед, но для того, чтобы сделать его вкуснее, всегда были под руками хлеб, колбаса, сливочное масло и копчености – все это всегда принималось и употреблялось с большим удовольствием.

Сначала все было тихо и спокойно. С наступлением темноты русские снова устроили свой ночной концерт через гигантские громкоговорители, порадовав нас солдатскими песнями, такими как «Лили Марлен», другими популярными произведениями и маршами. Между песнями все тот же «простой солдат» произносил обличительные речи, похожие на те, что мы слышали от Геббельса.

Затем началась настоящая военная «пресс-конференция», и пара наших бывших товарищей, ныне дезертиров, стала превозносить русский рай в самых ярких цветах.

На следующий день в послеполуденные часы иваны не прекращали подвергать нас жестоким бомбежкам. Потом они пошли в атаку, но мы встретили их еще на дальних подступах и нанесли им тяжелые потери. Тогда противник решил отложить следующий штурм и снова начал нас «размягчать». К тому же и наша собственная артиллерия сделала несколько «ошибок» (атакующие еще не дошли до нашей траншеи). Но наши проклятья не помогли и не уменьшили наши потери.

Участок слева удерживали солдаты СС. Там иваны пробовали атаковать и понесли тяжелые потери. Если им удастся прорваться на том участке, они выйдут нам во фланг и в тыл. Мы не могли различить, что происходило на том участке, но все слышали и догадались, к сожалению, верно, что наших на том участке опрокинули. А потом, чуть позже, мы узнали, что эсэсовцы провели удачную контратаку и Иванов отбросили.

Теперь можно было глубоко вздохнуть и надеяться на то, что следующая ночь пройдет спокойно. Перед основным рубежом обороны катались, как на параде, танки всех размеров. Было ясно, что парни в них понимали, что они сейчас контролируют ситуацию, несмотря на то что их потери тоже были большими. А мы понимали, что наше легкое вооружение больше ничего не значит. Да, конечно, с помощью гранатометов можно было выбить несколько брешей, но остановить этот потоп мы не могли. У нас не было тяжелого оборонительного оружия.

С другой стороны, под прикрытием танков появилось несколько фигур самых настырных. Очевидно, они чувствовали себя в безопасности на такой дистанции, но нам удавалось сбивать их, пока еще наше