Крах Украинской державы - Павел Петрович Скоропадский

дней начало к этому готовиться. Из составленной сметы обыкновенных приходов и расходов получилась картина довольно радужная. Единственно, что было очень неприятно, это тот громадный дефицит в 600 миллионов рублей, который очевидно, дали бы железные дороги, хотя Бутенко это отрицая.

Насколько хорошо было наше финансовое положение еще в октябре, доказывает то, что мы с Ржепецким надеялись, что смета нового года будет проведена без дефицита. Одновременно велись переговоры по валюте с немцами. Мы считали, что заключили ужасно невыгодную сделку с ними, что немцы могли нас только силой заставить согласиться на это. А дело заключалось в том, что пришлось пойти на то, чтобы марки принимались по курсу в 85 коп. На самом же деле их можно было бы скупать по 65 коп.

Очень обвиняли Ржепецкого за то, что он недостаточно обращал внимание на взимание прежних налогов. Не берусь судить в таком сложном вопросе, насколько Ржепецкий был тут виноват, во всяком случае, им на этот вопрос обращалось много внимания.

Предполагалось учреждение и открытие нескольких банков. В этом деле я не соглашался с политикой Ржепецкого, и мне казалось, что он слишком был пристрастен к одним и недостаточно, требователен к другим. Этот вопрос настолько был для меня важен в смысле выяснений, что я просил Лизогуба обратить на него особое внимание. Идти на какие-либо уступки немцам Ржепецкий считал немыслимым, и не потому, что это были немцы, он просто как хозяин был скуп и берег каждую государственную копейку. Левые партии обвиняли Ржепецкого в том, что он субсидировал сахарную промышленность; я находил, что в этом отношении он был вполне прав. Весь вопрос состоял в том, чтобы в первую голову поднять промышленность. Как же ее было не субсидировать?

Ржепецкий сформировал Корпус пограничной стражи. Командиром его был назначен молодой генерал с Георгием на шее, Васильев. Дело продвигалось туго. Во всяком случае, как плохо это не подвигалось из-за того, что все платные солдаты был тот же распропагандированный элемент, все-таки корпус своими арестами контрабанды себя окупал.

Так как народ спаивался самогонкой, производство которой процветало во всех деревнях, и на эту самогонку тратилось громадное количество зерна, решено было восстановить винную монополию, которая в первый же год давала значительный доход.

Ржепецкий не производил каких-нибудь эффектов новыми финансовыми операциями, не поражал всех своими блестящими комбинациями, этого не было. Он просто налаживал правительственный аппарат, без которого положительно ничего нельзя было провести.

В политике с Великороссией я считал необходимым принять все меры к тому, чтобы освободиться от Петроградских и Московских банков, и входил в соглашение с местными отделениями всех тех банков, чтобы на первых порах сделать их широко автономными. Но с Ржепецкий, как и со всеми остальными министрами и со мной, получалась та же самая история, требовались какие-то экстренные реформы немедленно, а этого, при честном исполнении дела, нельзя было сделать. Прежде всего необходимо было наладить правительственный аппарат, и тогда лишь можно было подумать об эффектах, если они были необходимы.

Гетман Скоропадский проводит смотр 1-й казацкой стрелковой дивизии, 1918 год

29 апреля 1918 года на Всеукраинском съезде хлеборобов Скоропадский был провозглашен гетманом всея Украины. В Киеве была распространена «Грамота ко всему украинскому народу», в которой говорилось о переименовании Украинской народной республики в Украинскую державу. Власть в ней имела авторитарный характер, гетман был верховным руководителем государства, армии и судебной власти.

Я могу обвинять Ржепецкого только в его удивительной недальновидности в вопросах внутреннем и внешней политики. Обладая даром слова и занимая, благодаря своему характеру, выдающееся положение в совете министров, он, пользуясь своим влиянием, из-за непонимания им общей обстановки, затормозил несколько хороших начинаний. В вопросе армии он тоже был неприятен. Военному министру, не острому на язык, приходилось положительно выколачивать каждую копейку, и время на это тратилось зря.

* * *

Читая теперь газеты; я часто встречаю в них указания на реакционную политику нашего правительства. Я с этим, объективно рассуждая, совершенно не согласен. Уже по одному составу можно было видеть, что там какой-нибудь реакционности нет места. Все министры, которые были в кабинете, были деятелями Временного правительства.

Это верно, что министры подвергались атакам справа, что в провинции попадались люди, действовавшие, особенно первое время, реакционно, это не подлежит сомнению, но что все направление и дух правительства этим страдали – это сознательная или бессознательная выдумка. Мы задались целью провести демократические реформы, так же как и аграрную.

Я и теперь считаю, что далее идти пока нельзя было в своих начинаниях. Да, впрочем, мы уже видели несколько примеров, из них последний – киевская Директория, просуществовавшая в Киеве не больше трех недель, покатилась в сторону большевизма, не имея возможности удержаться на точке разумного социализма. И так будет у нас впереди еще очень долго. Что бы ни говорили и наши и западные социалисты, занимающиеся благополучием нашей Украины…

Во главе министерства промышленности, стоял председатель Одесского биржевого комитета, Гутник, человек очень умный, очень хорошо мне рекомендованный, на которого я возлагал большие надежды. Фактически он ничего не сделал. У меня был ряд проектов. Я неоднократно говорил о них Гутнику, он все обещал, но ничего не предпринимал. А мог бы сделать, так как и времени, и знаний, и людей у него было достаточно.

Не нужно забывать, что убегая от прелестей коммунистической жизни, к нам на Украину съехалась масса торгового, коммерческого народа, полного энергии и желания работать. Министру следовало только дать толчок, и частная инициатива заработала бы. Но этого я не наблюдал. Люди, приехавшие для того, чтобы заняться здоровым делом, не находя отклика, или ничего не делали, или же пускались в спекуляции и наносили этим колоссальный вред стране.

Я просил у Гутника насколько возможно больше демократизировать промышленность, считая, что это у нас теперь один из наиболее важных вопросов, но им ничего не было сделано.

У нас расхищали наш торговый флот, а также часть судов коммерческого типа, принадлежащих морскому ведомству и ему не нужных. Мировая война шла к концу. Был целый ряд проектов составить общество с полуправительственной, получастной инициативой и такими же капиталами для эксплуатации этих судов. Теперь, когда весь мир страдает от недостатка транспортных судов, такое общество приносило бы громадную пользу Украине. Гутник говорил: «Да, да», и ничего не сделал.

Я думал, что в Гутнике, как в еврее, я найду именно широкого коммерческого человека с инициативой, но ошибся. Он не принес пользы ни Украине, ни своим компатриотам, о которых тоже, видно,