Николай Черкашин - Я - подводная лодка !

Кубынин тщательно проинструктировал троицу: не торопитесь всплывать! Заберитесь на рубку и сделайте там выдержку - все-таки метра на три-четыре поближе к поверхности. Но Пашнев и Хафизов были так перепуганы, что почти ничего не воспринимали.

Они вышли, Ананьев дал три условных стука - один за всех. Больше их не видели... Вероятно, на поверхности их просто не заметили в вечерних сумерках. К тому же из-за сильного волнения все суда отвели от места катастрофы за остров Скреплева. Акваторию освещали световыми бомбами, сбрасываемыми с вертолетов. Всех троих унесло в океан.

22 октября. 21.00. Борт С-178

Спустя полчаса после выхода второй группы по корпусу носового отсека постучали наконец водолазы. Это подошла и легла на грунт в 50 метрах от затонувшей "эски" спасательная подводная лодка "Ленок".

Водолазы засунули в открытую трубу торпедного аппарата четыре ИДА с комплектами гидрокостюмов. В одной из "идашек" нашли записку: "По получении всех аппаратов ИДА будете выходить из торпедных аппаратов методом затопления отсека. От волнорезных щитков протянут трос на "Ленок". Вас будут встречать водолазы. Ждите ещё две кладки". Старпом спрятал записку в нагрудный карман кителя - отчетный документ. С этой минуты он завел что-то вроде вахтенного журнала, записывая распоряжения сверху и свои приказания на чистых страницах инструкции к ИДА.

Новой кладки долго не было. Шла вторая ночь на грунте. Регенерация работала плохо. Она иссушила воздух так, что матросы жаловались: "пересыхает в груди", "легкие подсушило".

Давал знать о себе и холод. Чтобы занять людей и скоротать время, механик и Тунер организовали замер давления в баллончиках "идашек". Давление в норме. Это слегка успокоило народ. Старпом разыскал "шильницу" (плоская жестяная фляжка для спирта, на языке подводников - "шила") и разлил для "сугрева" по 20 граммов на брата. Подводники повеселели.

Потом Кубынин нашел во втором отсеке коробку с жетонами "За дальний поход". Пришла мысль: вручить их вместе со знаками классности нынче же, прямо здесь, в аварийной лодке, на дне Японского моря. Как-никак, а все они сдавали сейчас самый страшный экзамен - на выживание.

Старпом надел командирскую фуражку с золотыми "дубами" на козырьке и стал выкликивать отличившихся:

- Старшина 2-й статьи Лукьяненко!

- Я!

- Ко мне!

Механик держал пальцами клеммы разбитого аварийного фонаря, направив лучик на старпома.

- От имени главнокомандующего ВМФ награждаю вас жетоном "За дальний поход".

- Служу Советскому Союзу!

- Старший матрос Кириченко.

- Я!

- За смелые и решительные действия объявляю вас специалистом 1-го класса!

Достав из кармана коробочку с корабельной печатью, Кубынин при свете аварийного фонаря вписал в военный билет новую классность и скрепил подпись гербовым оттиском.

Матросы весело загудели.

23 октября. 3.20. Борт С-178

Посовещавшись с механиком, Кубынин решил выпустить третью группу. Соображения были такими:

1. Надо, чтобы вышедшие поторопили спасателей со второй кладкой.

2. Начальнику штаба становилось с каждым часом все хуже и хуже: пока может двигаться - пусть выходит.

3. "Чем меньше народа, тем больше кислорода".

Кроме Каравекова, в третью партию включили командира моторной группы лейтенанта-инженера Ямалова (новичок, только что из училища) и акустика матроса Микушина, конченого пьяницу и нытика (взяли его в поход последний раз перед списанием на берег и отправкой домой). Всех троих одели в гидрокомбинезоны, зажгутовали.

- Владимир Яковлевич, - просил старпом, - скажите там, наверху, что нам нужно ещё шесть "идашек". Пусть ускорят подачу!

Первым в узкую шестиметровую трубу забрался Ямалов, ему в ступни уткнулся головой Микушин, затем вскарабкался Каравеков, но тут же вернулся. Он хватался за сердце и быстро переключал аппарат на "атмосферу". Его разжгутовали, дали отдышаться. Начальник штаба был бледен. Капли пота дрожали на стеклах маски.

- Ну что, Владимир Яковлевич, вперед?!

- Вперед...

Это было последнее его слово...

Каравеков влез в аппарат. За ним задраили крышку. Дважды раздался троекратный стук. Вышли! И тут же застучали в корпус водолазы. Копались они часа три, затем дали сигнал: "Закрыть переднюю крышку, открыть заднюю".

Повернув 42 оборота ключом "розмахом"1, старший торпедист Кириченко распахнул заднюю крышку и отпрянул: из трубы осушенного аппарата торчали ноги Каравекова, обтянутые мокрой резиной. Начальник штаба не подавал признаков жизни.

Снова потухли глаза, поникли головы. Покойник в отсеке...

Из трубы торпедного аппарата достали ещё четыре "идашки", два аккумуляторных фонаря и резиновую сумку с консервами и соками. Есть никому не хотелось, хотя истекали уже вторые сутки.

- Ешьте, ребята! - настаивал старпом. - Иначе сил не хватит на выход.

После приема второй кладки выяснилось, что теперь "идашек" хватает на всех (нашли ещё несколько во втором отсеке). Теперь можно выходить всем!

Простучали водолазам: "Готовы к выходу". Но те, видимо, не поняли ответили двумя ударами: "Закрывайте крышку". Разумеется, они не знали, что подводники разыскали в отсеке новые аппараты и теперь у них полный комплект. Как договорились ранее, спасатели намеревались передать третью кладку и потому недоумевали, почему в отсеках готовы к выходу. Водолазы настойчиво требовали закрыть переднюю крышку, а Кубынин с не меньшей настойчивостью отстукивал: "Готовы к выходу". Эта перепалка длилась добрых полчаса. Наконец водолазы стукнули один раз: "Выходите".

23 октября. 15.00. Борт С-178

Стали готовить отсек к затоплению. Все надели гидрокомбинезоны. Отсек начал заполняться водой. Это были самые тягостные и самые мучительные часы. И без того плотный воздух сжимался все больше. Дышать стало очень трудно. Вредные газы, наполнявшие в преизбытке отсечный воздух, стали ещё токсичнее. Темнело в глазах, кружилась голова. А вода, обжимая ноги, живот, грудь, медленно подступала к подбородку.

Зыбин подплыл к Кубынину - Ну что, Серега, давай открывать крышку.

За рукоять "розмаха", открывающего переднюю крышку, взялся сам старпом, потом его сменил Кириченко, затем Лукьяненко. Надо было сделать 42 оборота, но каждый проворот ключа стоил невероятных сил: градом катил холодный пот, чернело в глазах. Сказывалось отравление углекислотой. С облегчением убедились, что воздух, сдавленный в отсеке, никуда не травится. Открыли заднюю крышку. Теперь отсек сообщался с морем напрямую - через трубу торпедного аппарата № 3.

- Ну пошли, мужики! - скомандовал старпом.

Пошли, как стояли на стеллажной торпеде: Шарыпов, Тунер...

Едва Тунер, окунувшись с головой в воду вполз в торпедную трубу, как в маску ему уткнулись ступни Шарыпова. Матрос пятился. Тунер вынырнул, а вслед за ним в воздушной подушке появилась и голова Шарыпова. Шарыпов переключил аппарат на "атмосферу" и отрывисто выкрикнул: