Письма В. Досталу, В. Арсланову, М. Михайлову. 1959–1983 - Михаил Александрович Лифшиц

немарксистской, эстетике. Опус больше не важен, важен эффект, воздействие. Изучают функционирование, оторванное от реального содержания и его измерений – правды, красоты, добра, справедливости общественной. При функционировании ради функционирования, как при производстве ради производства, развивается и потребление ради потребления. Это есть у Маркса где-то уже в 1844 г.

Разумеется, изучать реакцию зрителя, воспринимающего субъекта, можно и даже нужно – например, так же, как изучать общественное мнение. Но что же? Вы будете руководствоваться большинством голосов? Изучать мнения и вкусы полезно лишь в том случае, если у Вас есть прочный объективный критерий для определения того, каковы должны быть истинные мнения, хороший вкус. Как есть разница между «общественной волей» и «волей всех», по терминологии Руссо, так есть и разница между общезначимым требованием вкуса и фактическим, распространённым в обществе – вернее, дурно созданным вкусом толпы. Народ – это, по выражению Дидро, «идеальная публика», толпа – это зверь, которым управляют дрессировщики, сами звери. Когда социология или формализм (вроде русского) изучает воздействие литературных произведений на читателя, она рассматривает эти произведения не как «опусы», имеющие своё содержание, а как внешние вещи или силы, воздействующие на невменяемое и безответственное, чисто фактическое сознание. Таким образом, современная постановка вопроса об изучении восприятия не есть действительное конкретное его изучение, а есть род философии, замаскированной тем, что американцы называют «счёт носов», и всяческой «квантификацией», но, по существу, доказывающей, что истины нет, что всё слепо, всё зависит от организации, давления, технических средств и ловкости мастеров, управляющих общественным сознанием. Может быть, это в какой-то мере отражает реальное положение вещей, но вместе с тем и возвеличивает его, закрывая от нашей мысли тот факт, что, по русской поговорке, «сколько верёвочка ни вейся, а конец будет». Я не говорю уже о том, что всякая подобная социология или психология, теоретически говоря, впадает в противоречие, двусмысленность, «амфиболию рефлексивных понятий» (см. того же Канта), а именно, доказывая невменяемость воспринимающего сознания, которое только реагирует, своё собственное понимающее исключает из этого правила, выносит за скобки общей слепоты.

Колар приехал, так что письмо я написать не успел, но он уезжает только в субботу – итак, продолжим.

На мои книги пока никаких откликов не было, кроме дружественного отзыва Ванслова в журнале «Художник»245, где я сам член редколлегии. Вот как! Лекции мои я пока не восстанавливаю246 – подавлен различной неотложной деятельностью. Об эстетике Гегеля я не знаю никаких работ, кроме моей статьи 1932 г.247, конечно, весьма не полно характеризующей этот предмет. Что касается экзистенциализма, то имеется сносная, не плохая, но и не безусловная статья молодого нашего гения – Эрика Соловьёва. Она печаталась в «Вопросах философии», но когда – честное слово, не помню248. Если хотите, я могу при встрече сказать ему, чтобы он послал Вам оттиски.

Пьер Франкастель, насколько я могу судить, представляет собой обыкновенного вульгарного социолога наших двадцатых годов249, вроде Фриче. Это у Франкастеля Гароди заимствовал свой гениальный взгляд на искусство Возрождения как буржуазное и, следовательно, – устаревшее. Мотивируется это тем, что «натурализм» прямой перспективы был необходим итальянской буржуазии для её частных интересов.

На прочие вопросы отвечу в следующем письме. А пока вот что – как можно быстрее пришлите план Вашей книги статей и вышедшую книгу о Фучике. Мне обещали включить Вашу книгу в план издательства «Прогресс», которое издаёт у нас зарубежную литературу. Важнее им показалась книга статей, назовите её только так, чтобы – по возможности, конечно, – в заголовке стояло слово «эстетика».

Мы с Лидой обдумываем вопрос, не приехать ли нам как-нибудь отдыхать в Прагу. Кстати, Колар обещал мне даже выдать деньги-кроны, но и без этого люди, едущие по частному приглашению, хорошо обеспечиваются деньгами при отъезде из Москвы. В Праге, говорят, можно снять комнату в частном доме с благословения государства, а я в Ваших краях никогда не был. Что Вы скажете на это? Если да, то пригласите ли Вы нас, и какое время лучше выбрать для такого путешествия?

На этом пока прерываю мои коммуникации. Будьте здоровы, остатки здоровья можно хорошо закрепить на многие и многие годы – будьте только осторожны в расходовании наличных средств природы! Я считаю, что это Ваш долг – в том числе и передо мной, ведь Ваши силы необходимы и для меня, не так ли?

Кланяемся Вере и надеемся на близкую встречу, сначала у нас, потом у Вас.

Ваш

15 января 1974 г

Дорогой Владимир!

Давно Вам не писал, так как мой конвейер становится всё более и более текучим. Но не буду жаловаться – может быть, сам виноват, а может быть, разнообразие моих работ и обязанностей требует другого порядка жизни, создать который я для себя не в силах. Вот мой покойный друг, дядя Юри, всё успевал. Правда – не завидую переводчикам, которые сейчас должны перекладывать его на русский язык. Очень уж неаккуратно и мутно писал, а если хочешь избежать этого, становишься пожирателем собственного времени.

Мы, натурально, очень обрадовались, узнав о вашем намерении прибыть вдвоём весной в столицу нашей Родины. Будем вас ждать, а пока отправляемся в отпуск и едем далеко – в Азию. Я еду лечиться, а Л.Я. сопровождает меня, как жены декабристов сопровождали их в Сибирь. Поскольку весной Вы будете в Москве, мне, разумеется, в Прагу ехать нет никакого смысла; отложим это путешествие до другого времени. Что касается моей соотечественницы, некогда очень красивой девушки по имени Ира, то должен сообщить Вам, что она полная идиотка, и сожалею, что не имел возможности предупредить Вас об этом. Не принимайте её за типичную представительницу нашего женского пола и её благородного семейства. Это – исключение. Впрочем, мы с ней в добрых отношениях, которые скрашиваются воспоминаниями.

Вскоре должен выйти четвёртый том «Эстетики» Гегеля, и у меня будет для Вас экземпляр, но что касается третьего тома, то до сих пор мне не удалось найти его для Вас, хотя я предпринимал шаги для этого даже в издательстве, или, по-вашему, «накладательстве». К сожалению, нет даже на складе. У нас сейчас книжный бум, напоминающий то, что было вскоре после окончания войны, всё очень быстро раскупается.

В настоящее время я силюсь превратить ту грамоту об одном нашем искусствоведе, которую я Вам посылал, в статью под названием «В мире эстетики», часть вторая. Хочу поместить её в журнале «Наш современник»250. Они немного заигрывают со мной, поскольку в лице западного модернизма у нас общий враг. Какова их позиция, Вы можете увидеть из забавной рецензии на моё сочинение «Искусство и современный мир» в их 12 номере (декабрь) за прошлый год251. Была ещё прекрасная рецензия в «Молодом коммунисте»252.