Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками - Коллектив авторов

Успенского собора, где поныне покоятся Надежда Осиповна, Сергей Львович и Александр Сергеевич Пушкины, оползала и, если бы не энергия сына и внука, могилы остались бы в небрежении. Григорий Александрович много раз предлагал перенести прах отца в Михайловское, где ему легче будет ухаживать за могилой, но это не осуществилось. В 1870–1880 гг. он часто бывал в Петербурге, живя на Большой Конюшенной улице (ныне – ул. Желябова). В 1880 г. совершил редкую для себя поездку в Москву – на открытие памятника отцу. Там, видимо, в последний раз встретился с братом и сестрами. 19 октября 1880 г. в 69-ю лицейскую годовщину принял приглашение на памятный обед в Лицей, который когда-то закончил его отец.

Григорий Пушкин бережно хранил немногие доставшиеся ему отцовские реликвии: саблю, подаренную поэту в память Арзрумского похода, портрет отца работы Жюля Верне, жестяную масляную лампу – по преданию, ту самую, при свете которой был написан «Борис Годунов».

После открытия памятника в Москве необычайно возрос интерес к потомкам Пушкина, к тем местам в России, которые хранили память о поэте. Приятель Г. А. Пушкина, внук А. П. Керн, писал в связи с этим: «Надо войти в его положение, ведь его преследуют всю жизнь не только отродье репортеров ‹…› но и все глупцы общества. Ведь это можно остервениться, когда к вам постоянно обращаются с вопросом: «а вы не пищете стихов?», «а вы помните вашего отца?», «ах, вы сами поэт, как это интересно». Не мало раз я это видел, и, право, предпочитаю быть сыном не знаменитого человека, и в особенности писателя».

К столетию со дня рождения Пушкина было решено приобрести Михайловское в казну как национальное достояние, а в доме, где жил поэт, устроить богадельню для престарелых литераторов. Григорий Александрович не только не противился этому, но близко к сердцу принял все хлопоты. Пожертвовал 1000 рублей на нужды общественного учреждения; устроил обед для бедняков. К тому времени его семейное положение было уже иным: расставшись после долгих лет со своей фактической женой, он вступил в официальный брак с Варварой Алексеевной Мельниковой. И вот теперь, в 1899 г., они переезжали в имение жены Маркучай (Маркутье) близ Вильно (Вильнюс). Говорят, в торжественный день передачи Михайловского в вечное владение отечеству Григорий Александрович спустился один к Сороти, стал на колени, перекрестился, поклонился родной земле и простился с нею навсегда.

В Маркучае Пушкины поддерживали атмосферу благодарной памяти и любви к великому русскому поэту. Оставались еще кое-какие вещи и портрет Натальи Николаевны, перед которым старый сын ее часто сиживал, читая. Скончался Григорий Александрович 15 августа 1905 г.

Во время Великой Отечественной войны оккупанты разорили пушкинский дом в Маркучае. Некоторые памятные вещи, хранимые когда-то после смерти Григория Александровича его вдовой, спасли партизаны. Существуют воспоминания писательницы Татьяны Тэсс, побывавшей там сразу после войны. Войдя в разоренный дом Г. А. и В. А. Пушкиных, она увидела на стене чудом сохранившуюся фотографию старого человека в гробу. «Я сразу узнала это лицо, – писала Тэсс. – Высокий в выпуклостях лоб, крупный нос с косо разрезанными ноздрями и эта тень всепрощающей печали, горести, удивления, замершая в углах рта… мертвый Пушкин лежал в гробу. Пушкин в старости с длинной седой бородой. Мне показалось, что если бы маску, снятую некогда с мертвого Пушкина Гальбергом, положить на это лицо, сошлись бы все выпуклости и впадины, все черты и размеры…»

«Бескорыстная мысль, что внуки будут уважены за имя, нами им переданное, не есть ли благороднейшая надежда человеческого сердца», – сказал как-то Пушкин. Он, конечно, имел в виду и детей.

1

1 января. Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове. Так я же сделаюсь русским Dangeau.[320]

Скоро по городу разнесутся толки о семейных ссорах Безобразова с молодою своей женою. Он ревнив до безумия. Дело доходило не раз до драки и даже до ножа. Он прогнал всех своих людей, не доверяя никому. Третьего дня она решилась броситься к ногам государыни, прося развода или чего-то подобного. Государь очень сердит. Безобразов под арестом. Он, кажется, сошел с ума.

Меня спрашивали, доволен ли я моим камер-юнкерством. Доволен, потому что государь имел намерение отличить меня, а не сделать смешным, – а по мне хоть в камер-пажи, только б не заставили меня учиться французским вокабулам и арифметике.

Встретил Новый год у Натальи Кирилловны Загряжской. Разговор со Сперанским о Пугачеве, о Собрании законов, о первом времени царствования Александра, о Ермолове etc.

А. С. Пушкин. Дневник. 1834.

2

Вследствие предписания I Отделения Департамента хозяйственных и счетных дел от 27 генваря за № 405-м экзекутор Министерства иностранных дел долгом поставляет сим дать знать Г. Г. коллежскому асессору Ремеру и титулярному советнику Пушкину, что они по высочайшему именному Его Императорского Величества указу данному Придворной конторе в 31 день минувшего декабря всемилостивейше пожалованы в звание Камер-юнкеров двора Его Императорского Величества. Генваря 27 дня 1834 г.

Экзекутор Привалов

Господину коллежскому асессору Ремеру

Господину титулярному советнику Пушкину

(на обороте:)

Читал коллежский асессор Николай Ремер

Читал Александр Пушкин

3

17 [января]. Бал у гр. Бобринского, один из самых блистательных. Государь мне о моем камер-юнкерстве не говорил, а я не благодарил его. Говоря о моем «Пугачеве», он сказал мне: «Жаль, что я не знал, что ты о нем пишешь; я бы тебя познакомил с его сестрицей, которая тому три недели умерла в крепости Эрлингфоской» (с 1774-го году!). Правда, она жила на свободе в предместии, но далеко от своей донской станицы, на чужой, холодной стороне. Государыня спросила у меня, куда ездил я летом. Узнав, что в Оренбург, осведомилась о Перовском с большим добродушием.

26-го января. В прошедший вторник зван я был в Аничков. Приехал в мундире. Мне сказали, что гости во фраках. Я уехал, оставя Наталью Николаевну, и, переодевшись, отправился на вечер к С. В. Салтыкову. Государь был недоволен и несколько раз принимался говорить обо мне: Il aurait pu se donner la peine d’aller mettre un frac et de revenir. Faites-lui des reproches.[321]

В четверг бал y кн. Трубецкого, траур по каком-то князе (то есть принце). Дамы в черном. Государь приехал неожиданно. Был на полчаса. Сказал жене: Est-ce à propos de bottes ou de boutons que fotre mari n’est pas fenu dernièrement? (Мундирные пуговицы. Старуха гр. Бобринская извиняла меня тем, что у меня не были они нашиты.)[322]

Барон д’Антее и маркиз де Пина, два шуана, будут приняты в гвардию прямо офицерами. Гвардия ропщет. ‹…›

А. С. Пушкин. Дневник. 1834.

4

Посылаю тебе, почтеннейший друг Александр Сергеевич, Историю господина Пугачева, тобою написанную с особенным искусством; очень сожалительно для меня, что не успел я прочитать сего бытописательного отрывка, делающего честь твоему таланту. Продолжай, достойный русский писатель, работать умом и пером ко чести России и ко полноте твоего кармана. А завтра я именинник, и будет у меня ввечеру семейство Карамзиных, Мещерских и Вяземских; и будут у меня два изрядных человека графы Вьельгорские, и попрошу Смирнову с собственным ее мужем; да, может быть, привлеку и привлекательную Дубенскую; вследствие сего прошу и тебя с твоею грациозною, стройно-созданною, богинеобразною, мадонистою супругою пожаловать ко мне завтра (во вторник) в 8 часов откушать чаю с бриошами и прочими вкусными причудами; да скажи об этом и домашнему твоему Льву. Уведомь, будешь ли, а я твой

богомолец Василий.

В. А. Жуковский – Пушкину.

29 января 1834 г. Петербург.

5

Представляя его величеству том II Пугачева, приемлю смелость обратиться к вашему сиятельству по поводу обстоятельств, меня касающихся, и прибегнуть к вашей обычной благосклонности.

Разрешая напечатание этого труда, его величество обеспечил мое благосостояние. Сумма, которую я могу за него выручить, даст мне возможность принять наследство, от которого я вынужден был отказаться за отсутствием сорока тысяч рублей, недостававших мне. Этот труд мне их доставит, если я сам буду его издателем, не прибегая к услугам