Зоя Космодемьянская. Правда против лжи - Виктор Стефанович Кожемяко

где когда-то пришел в этот мир человек, призванный свершить подвиг и свершивший его ради других людей? Мы ищем истоки духовной силы, которая единственно способна поддержать, когда невыносимо трудно. Тогда мы думаем: вот он же смог, она смогла…

Восемнадцатилетняя русская девушка, защищая Родину, стала сильнее смерти. Эта девушка родилась в полевом, соловьином селе под названием Осиновые Гаи.

Какой была школа ее героизма

Вот побывал я там, где она родилась. А дальше была у нее жизнь. Короткая, всего 18 лет, но за эти годы сформировалась личность, готовая к подвигу самопожертвования. Как это происходило? Благодаря чему? Наверное, именно такие вопросы в первую очередь интересуют каждого, кто обращается к биографии того или иного героя.

Мать написала о дочери, а потом и о сыне

Замечательно рассказала про короткую жизнь Зои ее мать – Любовь Тимофеевна Космодемьянская в книге «Повесть о Зое и Шуре». В самом деле, кто знает, возрастание детей лучше их матери? А тут еще и мать прекрасная…

Писать о Зое начала Любовь Тимофеевна вскоре после ее гибели. Потрясение было страшное: как известно, при опознании тела дочери, выкопанного из земли на окраине Петрищева, мать поседела и потеряла слух. Но, видимо, очень сильно было желание поделиться с людьми, какая она была, ее Зоя, чьи портреты вдруг появились в газетах. К тому же пошли письма с фронта и из тыла, в которых не только выражалось восхищение Зоиным подвигом и высказывалось искреннее сочувствие матери, но и задавались ей разные вопросы.

Словом, она стала писать, озаглавив свои заметки «Зоя». Написанное публиковалось. Еще жив был Шура, сын, младше Зои без малого на два года. Продолжал учиться в той же школе и в том же классе, где с начала учебы они были вместе. Но вскоре и сын уйдет на войну. И тоже погибнет. Ее воспоминания о детях расширялись, и в конце концов с помощью профессионального журналиста Ф. Вигдоровой вышла уже после войны году эта книга, выдержавшая затем много изданий на разных языках не только в нашей стране, но и по всему миру.

Однако попробуйте найти ее сейчас. Мемуары гитлеровских генералов – пожалуйста, а вот воспоминания матери двух Героев Советского Союза – увы. Разве уже одно это не говорит о том, в какое время и в каком обществе живем мы сегодня?

Сравнивать время Зои и Шуры с нынешним, размышляя об их воспитании, придется не раз. В этом ключ к пониманию не только становления их личностей, но и некоторых вопросов бытия.

Когда мать будущих героев стала учительницей

Итак, знакомое уже нам село Осиновые Гаи на Тамбовщине. Здесь в начале третьего десятилетия ХХ века живет и работает молодая учительница Любовь Тимофеевна Чурикова.

«Я росла в большой и дружной семье, – рассказывает она о себе. – Мой отец, Тимофей Семенович Чуриков, был волостной писарь, человек без образования, но грамотный и даже начитанный. Он любил книгу…»

Заметим: даже писарь волостной – человек без образования. Потому что для крестьянских детей в дореволюционной России образование было очень большой, а для абсолютного большинства – просто неразрешимой проблемой. Или, можно сказать, недоступной роскошью. Это я хорошо знаю и по собственному отцу (1898 года рождения, деревня Александровка, ныне Красногорского района Брянской области), чьи воспоминания о дореволюционном детстве и юности мне удалось напечатать в своей книге «Время борьбы».

Любе стремился отец дать желанное образование. Три зимы в земской школе, а потом (не без усилий и волнений, как видно по воспоминаниям ее) устраивает в женскую гимназию ближайшего города Кирсанов.

Октябрьская революция застает Любу уже старшеклассницей, близкой к выпуску. В жизни что-то заметно меняется. Уходит добровольцем в Красную Армию любимый старший брат Сергей. Его ответ на вопрос сестры «А мне что делать?» без колебаний: «Учительствовать! Конечно, учительствовать… Все учиться будут, вот увидишь. Народ больше без грамоты жить не станет».

Замечу, что в это же время, в 1918 году, на станции Подмосковная создается школа для детей рабочих-железнодорожников – будущая знаменитая московская 201-я, где будут учиться Зоя и Шура Космодемьянские и которая позднее получит их имена…

А их мать, окончив гимназию и следуя совету брата, идет в отдел народного образования с просьбой о месте учительницы. Сперва это место – в деревне Соловьянка: «бедная, неприглядная деревенька, убогие избы, крытые соломой».

Но что ее утешило, как выразилась она сама? Школа, только что открывающаяся новая школа! «Бывший барский дом стоял на краю деревни, утопая в зелени…» Обратите внимание: школой стал барский дом. Значит, сбывалось сказанное братом Сергеем? И окрепло ее намерение посвятить себя образованию тех, кто еще вчера не имел такой возможности.

И родилась девочка

Потом ее переводят учительствовать в родное село.

«Вернувшись в Осиновые Гаи, я снова встретилась с товарищем детства Толей Космодемьянским. Он был моим сверстником, но оказался много взрослее: по серьезности, по жизненному опыту я не могла равняться с ним. Анатолий Петрович около года служил в Красной Армии, а теперь заведовал в Осиновых Гаях избой-читательней и библиотекой.

Тут же, в избе-читальне, собирался на репетиции драматический кружок: молодежь Осиновых Гаев и окрестных деревень, школьники и учителя ставили “Бедность не порок”. Я играла Любовь Гордеевну, Анатолий Петрович – Любима Торцова. Он был и нашим руководителем, и режиссером…»

Вы ощутили атмосферу послереволюционного села в начале 20-х годов? И на других страницах своих воспоминаний Любовь Тимофеевна, по-моему, очень хорошо ее передает. Но главное здесь – Анатолий Петрович, о котором всюду пишет она с необыкновенной любовью, глубоким уважением и сердечной теплотой.

Но давайте обратим внимание и вот на что. Вы не забыли, что он – сын священника, да к тому же, как пытаются утверждать, расстрелянного ЧК? А находится в селе, где служил этот священник, на самой идеологической должности – заведующий избой-читальней. Вас это не озадачивает?

Нет, я не сглаживаю реальной остроты, сложившейся в отношениях Церкви и Советской власти, особенно в годы революции и Гражданской войны: оказались, что называется, по разные стороны классовых баррикад. Но во имя той же реальности хочется разъяснить, что далеко не все происходило так примитивно и огульно, как изображается сегодня. То есть чуть ли не всех священников – под расстрел, а детей их – в ГУЛАГ…

Я уж и на свои личные воспоминания сошлюсь. У нас в селе Можары на Рязанщине церковь закрыли, превратив ее в клуб, но священник отец Николай