Моя полосатая жизнь: Рассказы оголтелой оптимистки - Нина Витальевна Зверева

которая работает со мной очень давно, приносит батон, колбаску, и мы вспоминаем…

Знаете, я много читала про операторов, уже потом, когда Михаил ушел. И оказалось, что если вы хотите проверить, хороший оператор или нет, то надо дать ему пожарить мясо, приготовить шашлык. Операторы обладают какими-то особыми качествами – неторопливостью и вкусом к жизни, в том числе к еде, безусловно. И лучшие операторы, которые работали на наших лучших фильмах, они все умели готовить.

Он стал моим партнером, когда я организовала школу, хотя очень горевал и говорил, что он вообще-то любит снимать кино, а не учить. И что вообще никогда не любил педагогов, а тут из него делают учителя.

Стал, кстати, великолепным учителем. Операторы звали его «дядя Миша». А вот начальником он не захотел стать и сопротивлялся до последнего. Я уезжала в командировку, в Москву и просила:

– Пожалуйста, Миша, ты должен прийти в офис, посмотреть, как там дела. Ну как же, ты мой партнер, вот сейчас меня нет, пожалуйста, приди, проверь, все ли там в порядке.

В результате, как мне потом рассказывали, Михаил приходил с каким-нибудь угощением и своим бархатным голосом спрашивал:

– Девчонки, как дела?

И устраивался кофе-чай попить, с кем-то поболтать, «побуровить», как он говорил, «почесать языки», а дальше уходил и звонил мне:

– Витальевна, я поруководил.

Если я говорила нашей команде что-то, что ему не нравилось, он никогда не делал мне замечаний. Но отводил потом меня в сторону и советовал:

– Больше доброты в голосе. Ты поняла? Больше доброты в голосе.

Это я запомнила навсегда.

И еще один его урок, кроме «Соблюдай достоинство», неспешности и аккуратности в словах и делах, это, конечно, роль добрых слов. Знаете, он был как волшебник, который демонстрировал, что делают добрые слова. Я устала, я больше не могу, до слез больше не могу, а надо опять брать интервью, делать репортаж, перегонять, везти, а я устала… И он находил эти слова. И всегда говорил мне:

– Напиши на бумажке, что я могу снять без тебя – улицу там, людей. Просто охлынь.

Я помню все эти слова: охлынь, отдохни, ты сможешь, никто, кроме тебя, не сможет то, что можешь ты.

Когда нам в поездах проводница говорила, что нет ни чая, ни еды никакой, он меня просил:

– Витальевна, иди в купе.

Я заходила в купе, а он говорил:

– Хозяюшка, а кипяточек-то есть? Нальешь?

И возвращался с чаем, с печеньем благодаря этому слову «хозяюшка».

Ему приходилось помогать мне по кухне, когда мы жили все в одной квартире – и я, и он, и наши водители, и корреспонденты, – он говорил:

– Хорошо, я буду ваш кухо́нный мужик. Все равно вы это все слабо умеете.

А операторов он называл императорами, и они сразу расправляли плечи. У него было много добрых слов, он умел сказать комплимент в нужную минуту, сказать каждому…

Вот таким я его запомнила навсегда

Он дружил с моим мужем. Оба выросли во дворе, постоянно перебрасывались словечками, которые мне были непонятны. Почему я называю мужа профессором? Эту «кликуху» придумал Сладков, уже очень давно.

Меня он называл царицей. Для сложных интервью у нас был метод, о котором мы заранее не договаривались. Когда Михаил выходил покурить, я говорила герою сюжета:

– Вы даже не знаете, как вам повезло, ведь Сладков делает такую красивую картинку! Не волнуйтесь, сейчас он в вашем кабинете немножко «пошуршит», и будет прекрасная картинка. Лучше него никто не снимает.

Он любил крупный план и очень любил людей, которые думают в кадре. В фильме «Слишком свободный человек» и других лентах можно посмотреть, как он снимал наших героев.

Ну а если я выходила причесаться, посмотреть на себя в зеркало, он рассказывал:

– Как вам повезло, лучше Нины Витальевны никто не берет интервью!

Мы умели как-то так похвалить друг друга нашему герою, что он понимал, что ему, видимо, дважды повезло. Это тоже были добрые слова, на которые почему-то люди не щедры. И очень, мне кажется, обесценивают, обедняют жизнь свою и тех, кто рядом, и друзей, и любимых.

Добрые слова – это, безусловно, урок от Михаила Сладкова. Когда он умер – у него было больное сердце, было много операций, ему было всего 68 лет, – я позвонила своему другу Александру Акопову, который тоже Михаила очень любил:

– Миша умер.

– Как жаль, – сказал он мне тогда, – он особенный человек, я думаю, что у него никогда не было врагов.

Я никогда раньше об этом не думала. И ответила:

– Да, наверное, так. Врагов у него не было.

Он умел каждому найти доброе слово. Вокруг него не было конфликтов, а если они и возникали, он умел их как-то погасить.

Ну и третий урок – это отношение к детям и старикам. Вот баба Катя, которая его вырастила. Он так и жил всю жизнь с ней. Я понимаю, как это было трудно Людмиле, его жене, но он не стал бы и слушать возражения: баба Катя его вырастила, баба Катя жила с ними, у нее была своя комната и все, что нужно. Он ее проводил, ей было, по-моему, 98 лет.

И так же с его родителями. Он ходил к маме, как он говорил, «припиндюрить полочку», к папе – поиграть в шахматы. Родители – это было святое. И дети. Как он любил внуков Сашу и Стасика! Я, наверное, никогда не видела таких дедушек. Всегда расположенный к детям, всегда что угодно готовый для них сделать.

Вот таким он был. И когда он ушел, я понимала, что буду вести прощание. Я писала речь всю ночь. Она начиналась так: «Наверное, это единственный текст за последние 27 лет, который я не согласовала с тобой, Миша». Все мои книги, статьи, интервью, выступления – все согласовывалось с ним. И он вовсе не все одобрял. Часто именно его отзывы и замечания, всегда очень доброжелательные, делали мой стиль и мою жизнь другой.

Также он повлиял, безусловно, и на стиль моей одежды и речи. Вся эта обработка была очень качественная и очень непрямая. Мягкая сила.

Когда он ушел, вдруг оказалось, что очень мало осталось съемок с ним самим. У него ученики из нашей с ним школы – операторы, журналисты – брали интервью, но куда-то это все делось. Это был рабочий материал, стерли, не оцифровали.

Здесь наши ТЭФИ распределены поровну. И это справедливо

Миша всегда, все последние годы, когда болело сердце, говорил:

– Ты будешь работать с Михаилом Холиным, ни с кем больше.

Да я совсем и не возражала. У меня тоже не было никаких по этому поводу сомнений. Мишин ученик, но и мой немного, Михаил Холин – вместе мы работаем вот уже больше 10 лет. И после ухода Сладкова я сказала Мише Холину:

– Ну как же так? У нас даже ролика со Сладковым нет. Он всегда столько снимал, но никто не снимал его.

И Миша Холин сделал ролик – из того, что нашел по нашим архивам, трехминутный, по-моему. Мне этот ролик очень нравится.

Пусть в вашей жизни рядом с вами будет больше людей – их много не может быть, но пусть они станут вашими напарниками. Настоящими друзьями, которые будут правильно влиять на вас. У меня они были.

Глава 5

Водитель для Нины Витальевны

Однажды я услышала от большого чиновника: «Персональный водитель – это вторая жена, которая знает больше первой». Фраза, сказанная вроде со смехом, в шутку, но тогда она меня зацепила.

В 80-х я даже и не