Дочь Муссолини. Самая опасная женщина в Европе - Кэролайн Мурхед

прекрасно образованным дипломатом, отцом двух юных дочерей. Поселившись за пределами посольского комплекса, Чиано исследовал мир, казавшийся ему привлекательным и желанным. Окруженный стенами район Пекина, где богатые люди жили в заполненных изысканными произведениями искусства дворцах, был местом притяжения писателей и художников со всего мира. На окрестных холмах иностранные дипломаты наслаждались верховыми прогулками и устраивали пикники, где им прислуживала армия слуг. Чиано посещал храмы, проводил время с дочерями Варе, гулял по Великой Китайской стене и занимался фехтованием. Как писал впоследствии Варе, «для него, как и для всех нас, дни были наполнены солнцем, а ночи звездами».

Однако уже через два года, оплакивая радости и свободу дипломатической жизни в Китае, Чиано должен был оттуда уехать и приступить к работе на своем новом посту атташе посольства Италии при Святом Престоле. Другу он жаловался на «вынужденную святость» своей новой работы и сожалел о Пекине, но будучи прирожденным хамелеоном он без проблем посещал бесчисленные светские и религиозные церемонии. Чиано осознавал, что для карьеры в Италии связи и дружба в мире церкви необходимы.

Муссолини после расставания Эдды с Пьером Франческо все настойчивее говорил ей о необходимости найти мужа, желательно из мира «новой фашистской аристократии». Имя Чиано всплыло в разговоре со старинным другом Арнальдо, а фотографию потенциального жениха Эдде показала сестра Чиано Мария. Эдда согласилась с тем, что молодой человек был внешне вполне привлекателен. Та же Мария познакомила их на благотворительном балу в «Гранд-отеле» в конце января 1930 года. Поначалу ни один ни другой не были очарованы новым знакомством, но, присмотревшись друг к другу, признали, что оно таит в себе определенные перспективы. Эдда сказала Чиано, что наслышана о его уме. Через несколько дней они вместе отправились в кино на фильм о ловцах жемчуга в Полинезии. Не переставшие досаждать Эдде охранники сидели в следующем ряду. Наклонившись к Эдде, Чиано прошептал: «Хочешь выйти за меня замуж?». «Почему бы и нет», – с улыбкой, как писали в своем донесении охранники, ответила она.

Вернувшись на виллу Торлония, Эдда первым делом рассказала о сделанном ей предложении своему главному доверенному человеку, отцу. Муссолини в этот момент натягивал брюки и, как был, с одной штаниной в руках, ринулся в комнату Ракеле с криком: «Эдда помолвлена!» Эдда позднее писала о своей уверенности в том, что «с Галеаццо все будет прекрасным, чистым и светлым». О любви речи не было.

После такого вполне деловитого и импульсивного разговора между молодыми людьми дела задвигались быстро, хотя одно время Эдда даже подумывала о том, не сбежать ли ей с неким молодым человеком, которым она была в тот момент увлечена. Cavallina matta держалась, что было ей совершенно несвойственно, на удивление спокойно. Витторио и Бруно казалось, что они замечали в ней признаки влюбленности, а Эдвидже говорила о «любви с первого взгляда», но сама Эдда оставалась непроницаема. Ракеле у себя в дневнике записала: «До сих пор темперамент ее был мальчишеский… она занималась спортом, была задиристой и строптивой. Пока еще Эдда не кажется мне достаточно зрелой для замужества».

Чиано, в безукоризненном сером костюме и в перчатках, нанес подобающий случаю визит отцу невесты, и вынужден был, как и многие посетители дуче, в нервном ожидании ждать приема, пока Муссолини делал вид, что не знает о его приходе. Единственным человеком, кому Чиано не понравился, была Ракеле. Происхождение и инстинкт заставляли ее с неприязнью относиться к любым проявлениям легкого буржуазного шарма; она назвала его тщеславным снобом, сказала, что ходит он, как гусь, выпячивая ноги вбок. В вечер официальной помолвки она отвела Галеаццо в сторону и поведала ему о характере дочери: Эдда, по ее словам, была верной, но «надменной и своевольной», она была умна, но не умела ни шить, ни готовить, ни штопать. Иными словами, она была un maschiaccio, бой-баба, бесовка. Все вокруг дружно рассмеялись. Признав, что ему так и не удалось укротить Эдду, Муссолини назначил дату свадьбы 24 апреля 1930 года.

Это должна была быть свадьба века. Довольно блеклый кронпринц Умберто недавно женился на бельгийской принцессе Марии Жозе, учившейся в той же школе-пансионе во Флоренции, что и Эдда. Королевская свадьба в Квиринальском дворце была величественной, торжественной и пышной: триста придворных дам в пошитых лучшими кутюрье Рима нарядах и кружащие в небе над Римом эскадрильи самолетов. Фашистское венчание Эдды должно было быть более сдержанным, в скромной церкви Святого Иосифа на Виа Номентана, но в то же время более импозантным, более внушительным, спланированным с военной точностью. Свадьба должна была стать демонстрацией фашистской мощи и ритуалов, торжеством изобилия, радикально отличающимся от декадентства других стран. Ракеле робко заикнулась, что гостей должно быть не больше тридцати, но от нее отмахнулись. На предсвадебный ужин 23 апреля в вилле Торлония было разослано 512 приглашений. Получили их представители белой и черной итальянской знати, послы и поверенные в делах более чем тридцати стран, в том числе Афганистана, Египта и Эфиопии, представители восемнадцати самых престижных мировых газет и информационных агентств, и высшие герарки, которым было велено прийти в черных рубашках и матовых черных шейных платках.

Начавшие поступать подарки были выставлены для демонстрации в одном из залов первого этажа. Король с королевой прислали ценную брошь с собственноручно написанным королем поздравлением «от любящего кузена». От короля Албании Зога пришла пышная, цветастая телеграмма; от правительства – рубиновый браслет, а от герцога Аостского – пара геральдических львов в напоминание молодоженам о «закаленной воле их знаменитых отцов». Д’Аннунцио прислал «крылатого вестника», который, как рассчитывали Эдда и Чиано, привезет драгоценности, но он принес лишь пару красных халатов, вышитых драконами и цветами лотоса. Дети тысячами присылали поздравительные стихи и открытки с ангелочками. В садах Рима были срезаны все цветы, и виллу Торлония завалили лилиями, азалиями и розами. Они все прибывали и прибывали до тех пор, пока не стали вываливаться из дома в сад под сосны. Муссолини объявил, что каждый ребенок, живущий в нищете в Риме, Ливорно, Форли, Предаппио, Форлимпополи и Фаэнце получит в подарок 500 лир.

Во избежание неприятных неожиданностей полторы тысячи полицейских были отряжены проверить все дома и здания, из которых видны вилла Торлония и церковь Святого Иосифа. Дороги были перекрыты. В полицейские участки поступил приказ выявить местонахождение «подрывных элементов, людей с нездоровой психикой и всех известных врагов режима».

В день свадьбы Муссолини и новобрачные встречали гостей в зале, «превращенном в цветущий сад». Для многих это была первая встреча с Ракеле, и они выражали удивление как ее