Инчик-Сахалинчик - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова

приятное – бассейн. Но и он на чёрта нужен, когда свой, родной мгачинский Татарский пролив всё лето стонет, твоё маленькое тельце ждёт не дождётся!

А что запомнилось в лагере, так это природа. Бурундуки и белки, они везде, того и гляди наступишь! И заросли бамбучника. Знаете что это такое? Это карликовый бамбук, самое настоящее тропическое растение. Нет, во Мгачах ничего подобного не было: встретить белку в лесу или бурундука – это роскошь, а бамбучник – вообще невидаль невиданная. Хотя лагерь от нашего посёлка всего 50 км к югу острова и 15 км вглубь. А Мгачи стоит у самого синего моря, у нас холоднее.

Татарский пролив

Татарский пролив – это самоё тёплое море Сахалина, особенно его середина. А посёлок Мгачи как раз посередине острова и уселся. Купаться мы начинали в мае, а заканчивали в октябре. В августе вода у пляжа может прогреться до 24 градусов – не ахти какой цинус, но круче, чем холодные воды Охотского моря. Хотя с каждым метром вглубь моря, вода в проливе всё холоднее и холоднее, её исторический максимум 18 градусов летом. Пляж всегда полон людей, кажется что всё наше шести-тысячное население только и валяется под солнцем с утра до вечера.

– Шесть раз облезешь, только тогда загоришь! – наша поговорка.

Есть у нас и деревянный пирс, к которому подходят русские и японские корабли, загружаются углем и уходят. С пирса можно нырять, ловить рыбу и целоваться по вечерам. А мужики развлекаются по другому: доплыть до буйка – подвиг, а доплыть до корабля – стать легендарным пловцом до самой смерти. Каждый год кто-то тонул: рыбаки на лодках, ныряльщики и дети. Дальневосточное море коварно, чуть-чуть зазевался и жди беды! Так что как бы ни кричали о сказочном Дальнем Востоке, это суровый край для суровых людей. И курортом ему не бывать. А мы? Ну что мы… мы народ закалённый.

Не было берегов у берега. Я бегала по бескраю. Что-то да я не знаю: ни солнце, ни траву и ни море, я не знаю горькое горе. Я знаю песню, которая плачет. А это значит, глаза мои бесконечны, в них плавает вечность и Охотское море. Охота на волю!

Наш дом и папка огородник

Посёлок Мгачи – это практически одна длинная улица (6 километров). Та часть, что упирается в берег моря, называется Рудник, а противоположная часть – Восток. Дом Зубковых стоит как раз посередине. Это маленький деревянный дом на двух хозяев. В одной половине живёт мой дед Вавила и бабушка Паша, а в другой мы. У нас две комнатки и кухня с большой русской печью. Уборная во дворе. Вода в колодце. У деда с бабой всё то же самое. Вокруг дома огород, сараи и две летние кухни. Огородов много, одних только картофельных полей несколько штук, иначе не выжить. А ещё большая грядка клубники – для себя и на продажу. Теплица с помидорами и огурцами, малина, чёрная смородина и грядки, на которых растёт всё. А вот фрукты, зерновые, бахчевые, подсолнечник и кукуруза никак не хотят расти из-за холодного климата. Но отец каждый сезон героически пытался что-нибудь да вырастить из вышеперечисленного списка. Безрезультатно! Иван Зубков был очень серьёзным огородником: если он ни на работе, то в огороде. Это тяжело. Очень. Поэтому когда он дома, то у него всегда есть тихий час. Ну и у мамки тоже, вот она то муженька к дневному сну и приучила, работая в детских яслях. Я по мере сил помогала с картошкой, с прополкой. Но предки меня сильно не нагружали, старались не портить дитю детство.

– Не хочешь, иди отсель! – их лозунг.

А вот уборка в доме и мытьё посуды – это моё любимое занятие. А когда посуда помыта, можно и к отцу поприставать:

– Пап, ты уже который год арбузы в теплице садишь. Ну и чего? Эта зеленая хрень только место занимает!

– Ну, донь, два маленьких арбузика, половина грядки всего.

– Полгрядки – это два ведра помидоров, папочка!

– Иди, обжора, отсюда! Ишь, дух селекции на корню прям давит. Мать и та, молчит, а этой что ты, всего ей мало, мало, мало!

– Я не о том: умные дяди и до тебя сто лет пытались тут такое вырастить. Ну если не растёт! Зачем силы тратить? Вон ты и так устаешь, как собака.

– Да что б ты понимала, козявка! Я только на этих арбузах и отдыхаю душой и телом.

– Как так?

– Наш огород – это жрачка. А тут творчество. Понимаешь, творчество!!!

– Не.

– Ну иди, иди, вот станешь этой… как тебя там, писакой, тогда поймёшь что к чему.

О, спорт, ты…

Когда спускаешься с горки в посёлок по трассе, то взгляд тут же натыкается на футбольное поле с ласковой, натуральной травой. Наше поле было очень добротным, за ним следили. Поэтому другие команды любили приезжать во Мгачи на соревнования. И каждый раз это событие! На лавочках полно зрителей, собак и почему-то ворон. А те, кто шли с работы домой, из бани или с магазина, конечно же, задерживались и глазели. И заметьте, никакого пива! Но встречались и отщепенцы футбольного фанатизма. Например, мой отец. Он не по-детски выбивался из шумной толпы болельщиков и предпочитал свой любимый огород и эксперименты с кукурузой.

– Хрущёв номер два! – обзывала его мамка и заваливалась болеть у экрана телевизора.

Болела она за всё: за футбол, хоккей, синхронное плавание, фигурное катание и так далее. А так как я любила валяться рядом с мамкиным большим и пышным животом, то мне приходилось болеть тоже, но больше за беговые лыжи, так как я всю юность им посвятила: у меня второй взрослый разряд. А как школу закончила, так и спорт забросила. Болеть тоже.

Каток

Зимой футбольное поле самым загадочным образом превращалось в ледовый каток. Всем поселковым детям, независимо от достатка, покупали (перепродавали, передаривали) коньки, и они катались. Я тоже: пируэты там всякие – это запросто! Ездили мы по скользкому льду всегда до ночи. Могучие шахтёры для такого дела даже столб в землю вкопали, фонарь на него повесили. Ну, чтоб молодёжи веселее было круги по полю нарезать. В общем, самые яркие моменты социализма, то есть нашего маленького социума, именно на Мгачинском катке и проявились: я лечу, Оксанка летит, Ирка летит, Толик летит на нас – куча мала, упали! Упали, встали, дальше поехали – на столб наехали, упали. Встали