Владимир Карпов - Взять живым !

Ознакомительный фрагмент

- Ясно.

- Тогда давайте разок проделаем практически. Группа обеспечения вперед!

Лузган и с ним еще четверо пошли к высотке.

- С вами пойдут и саперы, - сказал им вслед Казаков. - Теперь твоя группа, - взглянул он на Ромашкина. - Идете метрах в пятидесяти от Лузгина. Марш!..

Петрович и сам пошел рядом.

Когда обе группы приблизились к высоте метров на сто, Казаков пояснил:

- Дальше - а может быть, и раньше - поползете по той самой лощине. Здесь ее нет, но ты же помнишь, в стереотрубу ее видел и вчера ночью к ней подползал.

- Отлично помню, - подтвердил Ромашкин.

- Когда саперы будут резать проволоку, вы лежите и наблюдаете. Лузган, - позвал Казаков, - какой сигнал подашь, когда проход будет готов?

- Рукой махну.

- А если не увидят?

- Ну, подползу поближе и махну.

- Ползать опасно, там каждое лишнее движение могут обнаружить, и все труды к черту! Лучше не ползай. А ты, - Казаков обратился к Ромашкину, - и вся группа захвата должны наблюдать за Лузгиным внимательно. Надо обязательно увидеть, когда он махнет.

- Увидим.

- Ну, хорошо. Теперь прорепетируем несколько вариантов отхода. Первый - если будут преследовать; второй - без погони; третий - с убитыми и ранеными. - Казаков пристально поглядел в глаза Ромашкину и впервые строго сказал: - Запомни, лейтенант, в разведке закон - раненых и убитых не оставлять ни в коем случае! Убитому, конечно, все равно, где лежать. Но если бросишь убитого, в другой раз живые с тобой пойдут опасливо. Каждый вправе подумать: а не был ли тот, оставленный, раненным? И не случится ли с кем-нибудь на новом задании то же самое? Так что усвой раз и навсегда нерушимый закон: сколько разведчиков ушло на задание, столько должно и вернуться. Кто живой, кто мертвый, дома разберетесь...

Тренировались долго. Ромашкин взмок, бегая и ползая по глубокому снегу. Взмокли и остальные. Василий смотрел на разведчиков и думал: "Наверное, проклинают меня. Мучаются-то они из-за моей неопытности. Самим им все до тонкостей давно известно". Но когда занятия кончились, Казаков, тоже потный - пар валил от него, чубчик прилип ко лбу, - сказал назидательно:

- Вот так, дружище, надо репетировать каждое задание. Все отрабатывай здесь. Там, - он махнул в сторону противника, - ни говорить, ни командовать нельзя. Там должно все проходить как по нотам. Понял?

- Уяснил.

- Ну и молодец. А этих двоих - Коноплева и Рогатина - мы с тобой таскали повсюду для чего? Для охраны или для компании? Нет, конечно. Они теперь все наши замыслы знают. А зачем это?

- Лучше помогут.

- Ты просто талант! - похвалил Казаков и добавил: - Мы живем на войне. И тебя и меня в любой момент, даже при подготовке, могли ухлопать. А в разведке перерыва быть не должно. Меня убили - ты пойдешь, тебя убили - они поведут группу.

Ромашкин успел заметить, что, если даже отвечает Казакову невпопад, тот все равно говорит ему: "Правильно". И тут же сам, будто повторяя его слова, высказывает совсем иное - то, что следовало бы ответить на вопрос. "Добрый и тактичный командир, не зря его разведчики любят", - думал Василий.

- Ну что ж, братцы, пошли обедать, - распорядился Казаков.

Такие распоряжения всегда выполняются моментально. Разведчики двинулись по старому следу один за другим.

Иван Петрович склонился к Василию, тихо спросил:

- Видишь, как идут?

- Колонной по одному.

- Точно. По уставу это называется так. Но ты запомни, лейтенант, в уставе разных строев много, а разведчики ходят только так: след в след, даже по своей земле. Жизнь к этому приучила. И ты ходи обязательно след в след. На мины нарветесь - одного потеряете. Благополучно пройдете по снегу, по траве, по пашне - один след оставите, будто один человек прошел. Это тоже очень важно в тылу врага...

* * *

До выхода на задание остались считанные часы. Разведчики поели и теперь могут отдохнуть. Однако не все спешат на нары. Большинство из отобранных Казаковым в ночной поиск продолжает приготовления к нему. Каждый сейчас, наверное, волнуется но внешне это незаметно. Все спокойны и даже веселы.

Иван Рогатин обматывает чистым бинтом автомат, чтобы не выделялись оружие на белом снегу. Здоровый, плечистый, неразговорчивый, он делает это не торопясь, солидно.

Саша Пролеткин рядом с Иваном кажется мальчиком. Движения у него быстрые, сам он юркий. Мурлыкая песенку, Саша тоже меняет бинт на автомате и, как всегда, задирает Рогатина:

- Скажи, Иван, почему у тебя такая фамилия?

Все затихают, прислушиваются, знают: Сашка что-нибудь отчудит.

Иван отвечает не сразу, продолжая аккуратно прилаживать бинт, между делом бросает:

- Какая такая?

- Ну, не совсем обычная - Рогатин. Ты что, из рогатки стрелял?

Иван качает укоризненно головой.

- Фамилию разве по мне дали? Полагаю, что мои деды ходили на медведя с рогатиной.

- А ты ходил?

- Я с ружьем ходил. Теперь можно и без рогатины.

- Значит, ты охотник?

- Вовсе и не значит. Я хлебороб. Хлеб растил, тебя кормил. А охота для души. Она как бы отдых.

- И все же ты охотник.

- Пусть так, - соглашается Иван.

- А скажи, Рогатин, жирафа ты ел?

- Жирафы в наших краях не водятся. Они в Африке.

- А я вот ел жирафа, - спокойно заявляет Саша.

- Как же ты в Африку попал?

- Зачем в Африку? Когда Киев наши войска оставляли, там зверинец разбежался. Вот мы с дружком и попробовали жирафятинки. Хотели еще бегемота попробовать, но я жирное мясо не люблю.

- Уж молчал бы, - осуждающе говорил Рогатин.

- А что?

- Под суд тебя надо за такие дела, вот что! Редких животных истреблял.

- Какой ты быстрый! - юлит Саша перед Иваном. - А ты бы не истреблял?

- Я - нет.

- Вот, значит, тебя и надо под суд! Приказ ведь был отступая, ничего не оставлять фашистам - либо эвакуируй, либо уничтожай! А жирафа как эвакуируешь? Он ни в какой вагон не помещается. И на платформу его не заведешь: будет цеплять за семафоры. Ты у жирафа шею видал? Она, брат, поздоровше твоей!

Разведчики дружно смеялись: "Ну и Саша! Прищучил-таки Рогатина!"

На короткое время все смолкают: тема исчерпана. Но молчать в такой час не принято. Перед самым выходом на задание всегда полезно несколько отвлечься: ни к чему загодя переживать предстоящие трудности и опасности. Молчаливый Рогатин знает это не хуже других и потому сам возобновляет разговор, явно рассчитанный на всеобщее внимание:

- Да, братцы мои, разные в жизни бывают истории. Вот у меня, к примеру, такое произошло, что вы, пожалуй, и не поверите. Отслужил я срочную в тридцать восьмом году, еду домой. Все чин чинарем - в купейном вагоне, телеграмму мамане послал: скоро, мол, буду. Вышел из поезда на полустанке Булаево, оттуда до нашей деревни рукой подать - километров сто. В Сибири сто километров не расстояние. Сначала подвез меня на тарантасе лесник, потом на двуколке ветеринарный фельдшер. Около Павлиновки он в сторону свернул, ну а мне пришло время заночевать. Иду вдоль деревни с новым чемоданчиком, сапоги скрипят, на груди "ГТО" и "Ворошиловский стрелок". Бабы на меня зырк-зырк.