Фарангис - Махназ Фаттахи

Закинув ружье на плечо, Рахим стал быстро спускаться по склону горы, а нам с мамой оставалось лишь смотреть, как он удаляется, и молиться…

* * *

Наши войска вели ответные беспрерывные атаки и бомбардировки с воздуха.

Однажды небо потемнело от военных вертолетов и самолетов, летевших со стороны Керманшаха. По флагу, который был изображен на нижней части фюзеляжей самолетов, мы поняли, что они иранские, и тут же стали им радостно махать.

– Вы видели наши самолеты? – весело закричал один из односельчан, спустившись с вершины горы. – Это иранские самолеты! И летчики тоже иранцы! Да хранит их Аллах.

Не успел он договорить, как до нас донесся оглушительный грохот взрывающихся на земле снарядов и выстрелов из вертолетов. Наша авиация атаковала иракские войска в Гурсефиде, сотрясая все вокруг, и рассекала небо, оставляя за собой на земле многочисленные ряды горящих вражеских танков. Во время этой ужасающей по своей мощи сцены женщины и дети кричали, некоторые начали считать, сколько иракских танков уже повержено. Мне захотелось подняться выше на гору, где стоял мужчина, наблюдавший за всем через бинокль. Попросив у него бинокль, я встала на самый высокий камень, чтобы получше разглядеть ход военной операции, и старалась не обращать внимания на обеспокоенную мать, которая беспрестанно кричала мне:

– Фаранг! Спускайся вниз и ложись на землю, пока не начали бомбить и нас!

Слова матери не пугали меня, так как в тот момент мне хотелось лишь одного: видеть, как горят иракские танки. Они вспыхивали один за другим, и по мере их воспламенения я произносила про себя: «Аллах Велик!».

Грохот взрывов разносился по местности с такой колоссальной мощью, что порой со скал сыпались камни. Зажмурившись и зажав уши, дети сидели в безопасном месте и ждали, когда все закончится.

В ту же ночь наши парни, которые отправлялись в Гилянгарб, принесли нам хлеб. Они рассказывали о доблестных поступках наших солдат и о том, что поверженные и изрядно измотанные силы иракцев отброшены назад.

– По воле Божьей совсем скоро мы вернемся в наши дома… – сказала одна из женщин, благодарно и с облегчением вздохнув.

Полные решимости, мы не покидали гору и искренне верили в то, что иранская армия вскоре полностью вытеснит врага с наших земель.

Однажды во время ожесточенных боевых действий мама обеспокоенно спросила:

– А что если иракские войска не отступят? Что мы будем делать?

– В таком случае, как и все люди, мы отправимся в более отдаленные и безопасные города, – ответила жена дяди.

– Не дай Бог! – тут же всполошились женщины. – Что ты такое говоришь?!

В течение всего нашего пребывания на горе мы приноровились к новому образу жизни и днем прятались среди скал и валунов, а ночью, после наступления темноты, когда иракцы покидали наше селение, мы спускались, чтобы запастись необходимой на день провизией.

Однажды, когда еще рано было спускаться вниз, дети стали плакать и жаловаться на голод; я тут же достала две лепешки хлеба, оставшиеся со вчерашнего дня, и протянула их женщинам, велев слегка намочить и отдать детям. Съев все, что было, дети не переставали плакать, и от их вида у меня сильнее сжималось сердце. Все они были в грязной и рваной одежде, в пыли и со слипшимися волосами. Женщины, которые больше, чем дети, изголодались и устали, жалобно смотрели на меня и словно молча молили о помощи. Не выдержав, я встала и решила отправиться в дом, по которому к тому времени очень истосковалась, чтобы принести что-то поесть.

– Я спущусь вниз и принесу что-нибудь съестное, – заявила я всем.

– Доченька, – тут же взволновалась мама, – куда ты идешь? Ты снова хочешь рисковать своей жизнью? Неужели тебе не хватило прошлого раза?

– Ничего не случится, мама. Не переживайте! Все будет хорошо.

Одна из женщин по имени Кешвар Карами поднялась с места и сказала:

– Я тоже пойду с тобой!

Кешвар, наша соседка, была приблизительно моего возраста и тоже отличалась бесстрашием и храбростью, поэтому я обрадовалась, что отправлюсь не одна. Вместе мы тронулись в путь через поля, которые когда-то возделывали. Теперь все вокруг было покрыто многочисленными осколками и обломками снарядов. К тому времени уже измученная жаждой, я на минуту остановилась и устремилась мыслями в те дни, когда вместе с отцом работала на этих полях, не покладая рук. По пути нам встретилось несколько сгоревших танков, следы от гусениц которых все еще были видны на земле.

Вдруг я увидела небольшую группу вооруженных людей, которые шли нам навстречу. Я тут же вспомнила слова Ибрахима. Он предупреждал нас, что при неожиданной встрече с иракскими солдатами нужно поднять руки. Спрятав свой нож под одеждой, я подняла руки и велела Кешвар поступить так же. С поднятыми руками мы продолжили идти навстречу военным.

– Мы пропали… – тихо сказала я.

– Нож ведь с тобой? – спросила Кешвар.

– Да.

– Если что-то пойдет не так, прошу тебя… убей меня, – со слезами на глазах сказала она.

От слов Кешвар мне стало еще хуже, но я изо всех сил старалась держать себя в руках. Солдатам, казалось, не было дела до нас.

– Быстрее бегите по домам! Мы не тронем вас! – крикнул один из них.

– Я побегу к себе домой, – облегченно выдохнула Кешвар.

– А я пойду в наш дом, – ответила я.

Добежав до нашего дома и зайдя внутрь, я почувствовала, как ноги мои подкосились, и чуть не потеряла сознание. Место, которое когда-то было нашей теплой обителью, теперь напоминало кладбище иракцев. Повсюду виднелась кровь, лежали трупы и были разбросаны белые погребальные саваны. В одной из комнат лежал солдат, прислонившийся к стене и испускавший дух. Я долго не могла понять, жив он или мертв. Один из посиневших и отекших трупов, к руке которого была все еще прикреплена давно закончившаяся капельница, лежал неподалеку на другом матрасе. Я не смогла войти внутрь и, затаив дыхание, торопливо вышла из родного дома, стены которого даже снаружи были вымазаны кровью.

– Боже… – шептала я, не в состоянии прийти в себя от увиденного. – Да не простит вас Аллах… Наш дом превратился в кладбище… в место, где хранятся трупы!

Спустя некоторое время вернулась Кешвар с несколькими мешками еды, которую она смогла достать. Увидев наш дом и состояние, в котором я пребывала, Кешвар окаменела и в безмолвии опустила голову.

– Фаранг, нам надо идти… Хватит тебе уже смотреть на все это.

Я сидела на ступеньках, как окаменевшая, и была не в силах тронуться с места.

– Прошу