Последнее интервью - Бэлла Алексеевна Куркова

через Берингов пролив в Америку, там купил себе все что надо. Он великолепно стрелял, поэтому ему добыть песца или морского зверя ничего не стоило. Он там все это продал, накупил себе оружия, патронов и еще что-то. И чувствовал себя суперменом.

Размахивая этим ружьем, он подошел ко мне. А у меня длинные волосы такие были, в этот раз совсем светлые. Он говорит:

– О, королева! Белая королева.

И начал всюду меня сопровождать. Тут Петр сказал:

– Это опасное явление. Он же может тебя украсть, куда-нибудь увезти, и ничего с этим не сделаешь.

Когда мы вернулись в Певек, Подберезный говорит:

– Слава Богу, что все обошлось!

Но не тут-то было. Чукча с винчестером выяснил, где живет Подберезный. И четырежды приходил к нему с тем, чтобы выяснить, а где находится белая королева с белыми волосами. Петр говорил, что уехала далеко-далеко. Чукча допытывался:

– Куда далеко-далеко? Я тоже могу уехать далеко.

И тогда даже райком партии в это дело вмешался, меня срочно отправили на десять дней в Магадан, чтобы нечаянно меня не выкрали. Я сидела в Магадане. Потом выяснилось, что у этого чукчи все родственники живут в Америке, и он перебрался со своей семьей на Аляску. Этот факт проверили, и только тогда мне разрешили вернуться.

На Чукотке были красные яранги, это для того, чтобы помогать чукчам безграмотным: учить русский язык, читать что-нибудь. Нас собралась большая компания, восемь человек. Мы придумали всю романтику этого дела, лекарства с собой возить, детей обучать грамоте и так далее. Олег Куваев договорился с руководством, что нам нужна небольшая яранга с оленями. Мы даже учителя себе наняли, чтобы по-чукотски разговаривать. Все сладилось. И вдруг через полгода обком партии закрывает этот проект, «Красные яранги». И яранги исчезли.

Как заботились о чукотском народе – я не видела никогда и нигде, чтоб за каким-то народом так ухаживали. Боже мой, чего только им не привозили в стойбища! Самолеты и вертолеты летали, чтобы ребенка вовремя отвезти в школу, потому что они не давали своих детей, считали, что пусть будет безграмотный, но сидит в яранге, учится всему, чему положено чукчам научиться. Метать из канатов сделанные приспособления, когда оленя или зверя какого-то надо заарканить. Охотиться на медведя.

Медведи там страшные. Там жили и белые медведи, и бурые. И бурые были очень большими и злыми. Говорили, что мясо их вкусное. Я один раз попробовала котлету из такого мяса. Сначала долго не решалась, очень подозрительно отнеслась, потом отломила кусочек и поняла, что отвратительнее запаха я просто никогда не ощущала. А наши все ели и говорили, что это уникально. Элитное мясо. Вот это элитное мясо мне по вкусу не пришлось. И на языки оленьи я долго смотреть не могла. Но потом научилась есть оленину, когда меня обманули Подберезные.

Как-то раз они позвонили мне.

– Слушай, прибегай, нам принесли баранину, и я рагу сделала, – Нина мне говорит. – Для тебя специально. Ты же сидишь на одной икре, с ума сойти можно.

Я бегу, благо рядом дом, тоже на улице Сталина. Я мясник по натуре, я очень люблю мясо. А рыбу не люблю. Пришла, навернула с картошкой это рагу. С таким удовольствием я ела первый раз за полгода мясо. Это было просто пиршество. Съели. Они спрашивают:

– Тебе понравилось?

Я говорю:

– Я не знаю, как вас благодарить. Что мне вам купить такое, особенное? Я собираюсь в Магадан в командировку.

Они говорят:

– Ничего не покупай. Но сегодня ты съела оленя.

– Как оленя?!

Я начала дергаться, а они – хохотать.

– Ну, – говорят, – мы тебя решили приучить к оленине.

И с тех пор у меня за окном всегда лежало бедро оленя.

Ледовая разведка

Вспоминаю аэропорт Апапельгино. Я часто оттуда улетала куда-то и прилетала. И работники аэропорта знали меня очень хорошо. Они понимали, как трудно всегда было выловить какую-нибудь машину, которая должна доставить меня в сам Певек. 23 километра пешком не пройдешь, дорога трудная. И, как правило, если они знали, что за кем-то послана из Певека машина, подходили сами и говорили:

– Вон там человек, за которым послали уже машину из Певека. Идите и договаривайтесь.

Так было и на этот раз. Я прилетела, по-моему, из Анадыря. Присела и задумалась на камушке, приглянувшемся мне возле аэропорта. Подошла девушка-дежурная и говорит:

– Вам машина, как всегда, нужна?

Я кивнула головой. Она указала:

– Вот там на бревнышке сидит молодой человек, который только что прилетел из Ленинграда. И за ним уже из Певека отправлена грузовая машина. Думаю, он вас довезет.

Я подошла к этому человеку. Он, конечно, тут же согласился посадить меня в машину.

– Но, – говорит, – кабина будет занята, потому что там поедет какой-то босс из Магадана. Я готов с вами ехать в кузове.

Подошла машина. Мы залезли с ним в кузов. По дороге разговорились. Его звали Анатолий Леонтьевич Соколов, он прилетел из Ленинграда, из Института Арктики и Антарктики. И отвечал за ледовую разведку. Подскакивая на перекладинке в кузове грузовика, он рассказал о себе. А я ему поведала, что собираюсь после Чукотки ехать в Антарктиду. Я забросила удочку:

– Поможете мне попасть в Антарктиду?

– Вот если будет возможность, постараюсь помочь. Завтра я лечу в ледовую разведку перед навигацией, хотите, я вас возьму с собой? Напишете статью.

Ну, какой же дурак от такого откажется? Я, конечно, согласилась.

Утром мы с ним отправились в путь. И вот я лечу на ледовую разведку перед весенним приходом кораблей. Это с шести утра и до десяти вечера надо летать. Садиться на лед, который всегда чуть-чуть дрейфует, качается. И ты не знаешь, то ли ты вот сейчас на дно пойдешь, то ли ты останешься на поверхности. Это – риск. Но ты можешь похвастаться, что ты был в такой интересной обстановке. Потрясающие ощущения. Бух вниз! Они тут с аппаратурой работают, все электричеством обвешаны. А я в лица им смотрю. Они переговариваются, поэтому я даже спрашивать не хочу и не могу. Потом бах – наверх, взлетаем. Потом опять – бух вниз! Там три-четыре минуты, меньше, может быть, покачаемся на льду, который почти уже становился шугой. И опять вверх. Я боялась шевельнуться, потому что они что-то считали. Видимо, специального оборудования не было, и приборы держались на каких-то проводочках. Поэтому я смирненько сидела. А у них какие-то диаграммы там шевелились.

Часов в десять, когда все кончилось, мы пошли поесть, где-то столовка у них какая-то