Аркадий Кошко - Очерки уголовного мира царской России

   Графиня нас усадила и представила гостям. У меня просто в ушах зазвенело - все князья, да графья, на худой конец, бароны.

   Минут через пятнадцать мы говорили с ней по душам, точно и век знали друг друга. А через часок она отвела меня в сторону и шепнула:

   - Если я вам нравлюсь, то докажите мне это и исполните мою просьбу.

   - Да хоть сейчас, - отвечаю, - прикажите - и птичьего молока достану.

   - Нет, - говорит, - птичьего молока я не пью, а закусить и выпить было бы действительно не вредно. Вы же знаете от Александра Ивановича, что я благородна, но бедна. Вот, милый, вы и слетайте, да живо дюжинку вина, да закусок разных привезите...

   А то и дядюшку, с которым я вас познакомила, и гостей моих угостить нечем.

   - С превеликим удовольствием, я сию минуту слетаю.

   И действительно не поскупился. В полночь мы сели за стол и начался пир горой. Все шло очень интересно: общество, разговоры, графиня, коих в лорнетку оглядывает. Со мной ласково шутит.

   Однако стал я примечать, что публика начинает поднапиваться.

   Конечно, все по-благородному. Не орут и в ухо не заедут, а так только раскрасневшись, да спорят чаще и погромче. Но к концу ужина приключилась такая история, что просто ужас меня взял.

   На конце стола один из графов с князем заспорили. Сначала о чем - не слышал, а только граф говорит:

   - Да знаете ли вы, что род мой я веду с основания Руси-матушки?

   А князь отвечает:

   - Эка невидаль! Я свой род веду, можно сказать, чуть ли не с основания мира.

   А граф:

   - Ну, это пардон, не может быть, врете!

   Тут князь гневно вскочил:

   - Прошу вас, граф, не выражаться!

   Граф что-то ответил, и пошло, и пошло. А потом все стали кричать: "Дуэль, дуэль". Моя графиня заплакала, ейный дядюшка стал успокаивать ее и помахивать перламутровым веером. Поздно ночью мы выбрались с Александром Ивановичем и вернулись в гостиницу. Что-то будет теперь?! Неужто и в самом деле стреляться будут?

   24 июня.

   Вчерась вечером был опять у своей графини. Разговоры разговаривали.

   Прямо я еще ничего не говорил, разные намеки делал.

   Графиня сентиментально слушала. Очень она тревожится о дуэли.

   Говорит, что теперича, разругавшись, граф и князь сидят по домам, составляют духовные завещания и друг другу разные неприятности пишут. Сегодня с утра набрался духа да и налетел опять к ней, решил разом покончить, чего тут зря лясы точить. Приехал, повертелся на стуле, ну, конечно, для начала спросил о здоровье, не колет ли в животе, не болит ли горло и все прочее.

   - Нет, - говорит, - мерси, я здорова.

   - Так позвольте вам предложение руки и сердца сделать.

   - Очень приятно, - говорит, - за мной дело не станет, а только в нашем кругу такие вопросы дамы сами не решают. Поговорите с моим дядюшкой, что он скажет.

   - А где же мне его повидать?

   - Да приезжайте завтра часика в два ко мне. Он к этому времени будет, вы и поговорите, а только, боюсь, он не согласится, ну да что Бог даст! 25 июня.

   Победа по всем швам! Дело синюхинской династии на мази.

   Было так: приезжаю сегодня в 2 часа, подождал в гостиной, наконец выходит дядюшка - граф Подгурский. Я ему прямо выкладываю: так, мол, и так, влюбился в вашу племянницу, желаю ее в жены взять, и хоть знаю, что насчет денег у ней не того, но это нам все равно, так как немалыми капиталами сами обладаем.

   Граф выслушал и говорит:

   - Не подходящее дело вы задумали. Разве моя племянница вам пара? Хоть вы и очень симпатичный человек и от души мне нравитесь, но подумайте сами, разного мы круга, разных понятиев, опять же Вандочка моя (ее зовут Ванда Брониславовна) привыкла к свету, хоть и бедна, но избалована. Подумайте, каково ей будет в Елабуге?!

   - А что же, очень хорошо будет. Шикарная квартира, обстановка в стиле. Свои лошади и кучер, и вообще все удобства. Конечно, и родственников своих мы не забудем...

   Это, видимо, поколебало графа. Он задумался; помолчал долго, а затем решительно заговорил:

   - Ну, будь по-вашему, все равно от судьбы не уйдешь, почем знать, может, вы и составите счастье Ванды.

   Голос их дрогнул, и граф, вынув платок, обтер глаза. Опосля и говорит:

   - Ну, дорогой зятек, поздравляю вас с высокоторжественным происшествием.

   И, обняв меня, он трижды поцеловал.

   - А теперь приступим к делу. Как для Ванды, так и для вас важно, чтобы невеста или жена ваша появилась в Елабуге и прилично одетая, и с сундуками с приданым. Вы же знаете, что у бедняжки и лишней рубашонки не имеется. Конечно, я чем могу, помогу, но и мои средства очень ограниченны, вот почему я требую, чтобы вы помогли нам и дали бы хоть тысяч пятнадцать немедленно на шляпки, тряпки, белье, обувь и прочее.

   - Хорошо, - отвечаю, - граф, мы согласны, но только больше десяти дать не можем, так как при себе всего-навсего пятнадцать имеем, а из Елабуги выписывать уж больно несподручно.

   Граф поморщился:

   - Ну хорошо, давайте десять, я доложу, как-нибудь справимся.

   Вытащил я бумажник, отсчитал десять тысяч да и говорю:

   - Позвольте расписочку.

   - Какую расписочку, в чем?

   - Да в том, что вы на наш брак согласие дали и десять тысяч рублей от меня получили на обзаведение приданым.

   Граф пожал плечами, однако присел и расписку написал. Одной рукой протянул я ему деньги, а другой принял от него расписку.

   После этого граф крикнул:

   - Ванда!

   Из соседней комнаты вошла графиня.

   - Ну, племянница, поздравляю тебя. Вот твой жених. Благословляю вас, живите в добром мире и счастливо.

   Я поцеловал графиню в самые губки, посидел с ней часок да и вернулся домой. И на душе такая-то радость, вроде как бы из почетных граждан да прямо в графья попал.

   26 июня.

   Сегодня проснулся очень в духах. Однако чаю выпил всего 3 стакана, аппетиту не было. После чаю, одевшись, отправился за покупками: невесте хотелось кой-чего из бельишка приобрести да дюжину серебряных столовых ложек заказать с вензелями Веди Слово и графской короной над ними. Вышел из гостиницы, подошел к извозчику, говорю:

   - Мне тут, милый человек, купить белья, серебра и всего прочего требуется, ну-ка, свези меня по магазинам.

   - Пожалуйте, господин, - отвечает, - у нас в Москве есть такой магазин, где от гвоздей и дегтя и до золота разного все имеется.

   Сели, поехали, и привез он меня к громадному магазину с зеркальными окнами в три этажа. Расплатился. А смотрю только чудно больно: в парадном крыльце магазина двери не обыкновенные, а какое-то диковинное приспособление. Вертится какой-то будто огромадный барабан, и из него на полном ходу то выскакивают люди, то вскакивают в него. Поглядел я, поглядел, да и думаю, чем я хуже других. Раз ходят люди, так, стало быть, и нужно. Ну, подождал, конечно, пока эта хитрая механика остановилась, да и шмыгнул под одну из лопастей. Толкнул вперед стекло, а сам стою, а меня вдруг как что-то огреет по затылку, ажио шляпа слетела. Я нагнулся было подбирать, а меня как что-то шарахнет. Нет, вижу, плохо дело, надо толкаться вперед, да не останавливаться. И пошло, и пошло; я уже бегу бегом, все кружится, вертится, а как позамедлю шаг, так сзади что-то и прет в спину. Напугался я до смерти, не своим голосом кричать стал.